Катя Кошкина - Внеклассные занятия (СИ)

— Там так шумно… — нет, я хорошо понимаю смысл слова «компания», но здесь же требуется иное слово, более детально описывающее количество людей и шум, который они создают.

— Трусиха ты, Ярославцева, — продолжая смеяться, Даня распахнул дверь, входя первым и нащупав в темном подъезде мою руку, затащил меня внутрь. — Расслабься…

Должно быть, он привык расслабляться подобным образом. Мне же было в диковину перешагивать пустые пивные бутылки, буквально оглохнув с порога от шумных разговоров, звучащих на фоне громкой музыки, задохнувшись от сигаретного дыма, резко ударяющего в нос.

— Минутку тишины! — призвал Даня своих друзей, войдя со мной в большую комнату, когда один из молодых людей начал лениво перебирать пальцами по струнам гитары. — Знакомьтесь, Кристина!

— Игорь, — представился тот, что с гитарой. — Лучше Гера.

— Катя, — улыбнулась молоденькая блондинка, склонившая голову на плечо Геры. — Наконец-то в нашей женской части коллектива пополнение!

После того последовали Саша, Юра, Женя, Эдик… Еще пара парней, имена которых я уже не пыталась запомнить. Среди всех них девушка была одна — это Катя, выглядевшая лет на восемнадцать, но возможно, она была и моложе.

— Эй, ну не уводи ее от нас! — взмолилась Катя, отрываясь от плеча Геры. — Пусть остается с остальными!

— Мы ненадолго, — усмехнулся Даня, увлекая меня в сторону пустынной кухни. — Я обещал нашей гостье кофе.

— Смотри, Левин, если не вернешь нам ее через десять минут — я сама приду за ней и, тогда тебе не поздоровится! — наморщив носик, предупреждающе ухмыляется Катя, тут же отвлекаясь на Геру, который начал перебирать аккорды известной песни.

— Пойдем, пока они тут заняты, — Даня проводит меня в кухню, включая чайник и облокачиваясь на деревянную столешницу.

Я же присела на край мягкого кожаного уголка, наблюдая бурление воды в кипящем чайнике и совершенно не зная, о чем говорить сейчас.

— Может шампанского? — неожиданно спрашивает Даня, всматриваясь прямо мне в глаза с высоты своего роста.

— Нет, мне еще домой потом…

— Мама? — вопрос, не требующий уточнений. Да мать твою, мне еще нет восемнадцати, чтобы я глотала, где бы то ни было шампунь вместе с более взрослыми друзьями!

— Ага, — просто и лаконично отвечаю я. — Злая мама.

— Так что у тебя случилось? Злая мама снова взяла бразды правления? — подтрунивает он надо мной, наливая мне горячий кофе.

— Неважно, — по-взрослому серьезно отвечаю я, пробуя, опаляющий горло, напиток. – Тебе не понять.

— Действительно, — равнодушно пожимает плечами Даня, также без эмоционально продолжая. — Мне не понять, так как мои родители погибли, когда мне было десять. Не пришлось мне слушать проповеди отца, терпеть наставления матери…

— Как погибли?.. — едва не выронив кружку из рук, растерянно хлопая ресницами, спрашиваю я.

— В автокатастрофе, но это не суть сейчас, — кажется, тема собственных родителей уже давно перестала заботить моего учителя. — Я хочу тебе помочь… Так что у тебя там дома происходит?

— Да… — теперь собственные проблемы мне показались мелочными, не заслуживающие ничьего внимания, но все же он хотел знать. — Ну от нас же папа ушел, а сегодня мама представила мне своего нового друга… Он мерзкий и толстый… И голос у него такой… Скрипучий, прокуренный…

— Он плохо к тебе относится?

— Нет! Нет… Я вообще его сегодня первый раз в жизни увидела, даже не разговаривала с ним еще…

— Когда ты меня в первый раз увидела, думаю, была также не лучшего мнения! — смеется Даня, заражая меня своим позитивным настроением.

— Так он же вообще жаба! — грустно усмехнулась я, вспоминая нашу с историком первую встречу. — Он не подходит моей маме!

— Много ты понимаешь, кто кому подходит! — спорит со мной учитель, вызывая самое большое мне негодование. — Взять хотя бы нашу Катю — шестнадцать лет, а ее парень, Гера на два года меня старше. И что ты хочешь сказать, что они друг другу не подходят?

— Нет, ну я же почти не общалась с ними…

— Вот! — перебивает Даня, опускаясь напротив меня на корточки. — С маминым другом ты тоже не общалась, а уже решила, что он жаба.

— Я привыкла называть вещи своими именами! — я уже поняла, что проспорила, но, тем не менее, не хотелось сдаваться полностью. — Раз уж мы пришли к такому откровению, то хочу задать тебе один важный для меня вопрос: как ты стал учителем? Вернее… Короче, я не знаю, как это объяснить, но почему ты подался в преподы?

— Ох, долгая история… — улыбается Даня, демонстрируя мне свои соблазнительные ямочки на щеках. — После смерти родителей моим опекуном стал дядя. Уже на тот момент он был очень влиятельным, обладающим внушительным капиталом… Компенсируя мне заботу родителей, он пытался дать мне все, в чем я нуждался и даже намного больше. Он делал для меня абсолютно все, при этом, не создавая собственную семью, не заводя детей. И чем больше он для меня делал, тем больше росла моя наглость, инстинкт неповиновения… Подростковый период вообще оказался нашей взаимной катастрофой, я стал неуправляем. Как бы это не звучало смешно, но я даже числился на учете у местного участкового, так как от моих подвигов вздрагивали несколько районов нашей необъятной столицы. Я считал так: если у меня нет родителей — то, что меня держит в дозволенных рамках? Кроме того, дядя был слишком мягкотелым, чтобы хоть как-то влиять на трудного подростка. Когда к семнадцати годам передо мной замаячила судимость, а дядя слег с инсультом, я впервые задумался о будущем… Минуя заповеди дяди о карьере дипломата, я пошел в педагогический, усиленно прокорпев над книгами и курсовыми пять лет, получил свой желанный красный диплом, будто на спор с самой судьбой. Тогда дядя попробовал вмешаться вновь, предложив долю в его бизнесе, но смутное настроение снова одержало надо мной верх и, я пошел преподавать в школу. Проработав год и получив нужные рекомендации, я перешел в вашу гимназию. Пока мне это интересно… Честно сказать, я уже не рискую срываться, так как это может дорого обойтись для меня. Не хотел бы возвращаться к ошибкам молодости, но понимаю, что и от этого пока не застрахован. В общем, как-то так…

— Улет… — выдыхаю я, забыв о своем остывшем кофе. — Трудно же тебе пришлось…

— Можешь не верить, но сейчас ты напоминаешь мне себя несколькими годами ранее: такая же импульсивная, вечно бунтующая и недовольная, идущая на риск, даже не соображая о масштабах последствий, — он вглядывается в мои глаза проникновенно и холодно, заботливо и отталкивающе одновременно. — Может пора остановиться?