Даниэла Стил - Все могло быть иначе

— Виктория, у меня действительно нет другого выбора. Я целый месяц не брался за рукопись.

— Неделей или двумя больше или меньше, какая разница? Ты наверстаешь, как всегда это делал.

Дэвид мог поспорить и убедить ее, но стоило ли это усилий? Кроме того, он испытывал чувство вины. Отъезд домой не самое главное. Найти выход из создавшейся ситуации будет не так-то просто.

— Тогда на неделю, — сказал Дэвид, предлагая Виктории компромисс. — Больше я не могу себе позволить.

— За неделю я вряд ли отдышусь от перелета.

Устав от ее доводов, Дэвид готов был закричать: «Тогда оставайся там, где сейчас находишься». Но это только затянуло бы их разговор.

— Я же не говорю, что ты должна сопровождать меня при возвращении в Англию.

— Это очень благородно с твоей стороны, но если ты узнаешь, что я придумала для нас, то отложишь отъезд и останешься со мной.

Дэвид снял колпачок с ручки «Мон Блан». Эта ручка была прислана ему фирмой вместе с контрактом на миллион долларов.

— Почему ты не позволишь мне…

В это время раздался быстрый и негромкий стук в дверь. Дэвид повернулся на стук.

— Подожди минутку, — сказал он в трубку. — У меня тут…

Дэвид замолчал. Нужно ли объяснять жене кто этот столь поздний посетитель.

— Дэвид?

— Я здесь, — быстро ответил он. — Я… Ох, у меня свело судорогой ногу. Дай мне номер твоего рейса, а разговор мы закончим после твоего приезда сюда.

Он записал необходимые сведения, наскоро попрощался с Викторией и заторопился к двери. Уже взявшись за ручку, он подумал, что за ней скорее всего стоит Итен, а не Кэрли.

Но он ошибся.

— Андреа! Ради Бога, что ты здесь делаешь?

Девушка отступила немного назад, как если бы хотела повернуться, и не говоря ни слова, уйти. Прошло несколько секунд, она судорожно вздохнула и сказала:

— Мне надо поговорить с вами.

Дэвид посмотрел на нее, потом по сторонам и на автостоянку.

— Я одна.

Холодный ветер гулял по коридору, насквозь продувая свитер Дэвида.

— Твоя мама знает, что ты здесь?

Андреа кивнула головой.

— Пожалуйста, можно войти?

— Я не думаю, Андреа, что это хорошо. Уже поздно и…

Продолжение его мысли повисло в воздухе облаком пара.

Опасался ли он за ее репутацию или это было из-за собственного дискомфорта, но видеть предполагаемую дочь здесь в это время? По внешнему виду девочки он понял, что ей нужно чем-то помочь.

— Конечно, входи, — выговорил наконец Дэвид. — Хочешь, я закажу тебе кока-колу?

— Нет, спасибо.

Номер Дэвида был небольшим, а из-за присутствия Андреа он как бы сделался еще меньше. Дэвид подошел к единственному креслу и предложил девушке сесть. Вместо кресла она села на угол кровати, выпрямила спину и твердо поставила ноги на пол. Вид у нее был отрешенный и жалкий, ее можно было сравнить с фламинго в снежном сугробе.

— Что я могу сделать для тебя? — спросил Дэвид, стараясь, чтобы слова прозвучали гостеприимно и ободряюще.

Андреа отвела взгляд от своих рук, скрещенных на коленях, и посмотрела на Дэвида, как бы оценивая его.

— Не знаю.

— Хорошо, тогда зачем ты пришла сюда ночью?

— Поговорить с вами.

— О чем?

— Хотела узнать, что вы из себя представляете.

Дэвид, растерявшись, хмурил брови — такого сюрприза он не ожидал.

— А что конкретно?

— Я знаю о вас, — промолвила Андреа, и щеки ее вспыхнули румянцем. Он насторожился.

— Что ты знаешь обо мне? — спокойно спросил он.

Андреа сверлила его взглядом.

— Я не спала тогда вечером, когда вы были у нас дома.

Глупо продолжать разговор, ходя вокруг да около правды, но легче, чем говорить правду.

— И как много ты слышала?

— Все.

Слово прозвучало, как выстрел.

— Не могла бы ты рассказать поподробнее.

— Я знаю, что вы — мой родной отец, — и глядя ему в глаза добавила: — Достаточно ли это подробно?

Дэвид прошел к креслу и тяжело сел. Ему стоило больших усилий оставаться внешне спокойным, но сердце его забилось так часто, что казалось вот-вот выскочит из груди.

— Разговаривала ли ты с мамой об этом?

Андреа подтвердила кивком головы.

Боже, как же они, все трос, были неосторожны. Вот, черт возьми, что прикажете теперь делать?

— Говорила ли ты с кем-нибудь еще?

Андреа опять кивнула.

Задумавшись, Дэвид встал и начал вышагивать по узкому проходу между креслом и дверью.

— Я думаю надо позвать сюда твою маму. Она единственная, кто сможет ответить на все твои вопросы.

— Зачем? Она наговорит мне еще больше неправды, которой меня кормят вот уже пятнадцать лет. Теперь я в ней не нуждаюсь.

— Она объяснит тебе все, что тебя интересует.

— Я пришла сюда не за объяснениями, — сказала девушка с хитринкой в голосе. — Я хочу знать, каков есть мой отец. Это не будет таким уж сложным делом, не так ли?

В этот момент Дэвид согласился бы вычерпать океан чайной ложкой, если бы Андреа попросила об этом. Он вновь сел в кресло. Завтра наступит довольно скоро, тогда можно будет разобраться с открытым ящиком Пандоры. Сейчас он должен сделать все от него зависящее, чтобы успокоить вопрошающую душу невинной молодой девушки, внутренний мир которой, по-видимому, сорвался со своей оси.

— Что именно ты хотела узнать обо мне?

Андреа заколебалась, как будто была застигнута врасплох его капитуляцией, и не знала с чего начать.

— Когда у вас день рождения? — наконец спросила она.

Никакой другой вопрос не мог бы подсказать Дэвиду, что девушка убеждена — все подслушанное вчера является правдой. На ее месте он стал бы выспрашивать какие-то даты и детали, какие-то доказательства, что он действительно является ее отцом.

— За три дня до Рождества.

Андреа немного помолчала.

— Моя подруга Фейз родилась в канун Рождества, и я всегда считала, что родиться в декабре не совсем хорошо.

Их разговор принимал своеобразный характер. Не будут ли сейчас высказаны обвинения и колкости, направленные против Дэвида?

— Тогда я выберу другой день, — сказал Дэвид, — и он будет праздничным… Это будет — четвертое июля.

Появилась робкая улыбка и исчезла.

— Я тоже хотела бы. Мне очень нравятся фейерверки.

Андреа расстегнула курточку, но не сняла ее.

— Вам всегда хотелось быть писателем?

Складывалось впечатление, что свои вопросы она достает из черного мешка.

— Не всегда. До шестого класса я хотел стать пожарником.

— Моя мама любила рисовать, — сказала Андреа, перейдя к другому сюжету разговора, — но похоже, у нее не очень хорошо получалось. Все ее картины и принадлежности для рисования спрятаны где-то в доме в шкафах.