Развод. Ведьмы не стареют - Элен Блио

от тебя особо ничего не надо. Ты оставляешь в покое мои клиники, я не трогаю твой бизнес. Квартира эта — для Ядвиги. Мне больше ничего не нужно. И еще ты не дёргаешь Ярослава.

- Что?

- То. Сына тоже оставишь в покое.

- Не понял.

- Всё ты понял, Вань. — закрываю глаза на мгновение, сглатываю. Вот он, час «икс», минута, секунда. - Я всё знаю.

- Что? — удивлён? Нет, скорее раздражён, бесит его, что я нарушила зону комфорта.

- Что ты знаешь?

- Всё. Всё я знаю, Вань. Вику беременную знаю. Ирину, которая Эвелина знаю, с квартирой на «Патриках». А главное, я знаю о твоей связи с Ариной.

- С кем? — вот туг мой муженёк реально охреневает, ну, то есть качественно делает вид. Глаза навыкате, рот открыл, смотрит с выражением оскорблённой невинности.

Подлец. - Ты с ума сошла?

Нет, я не сошла.

Совсем не сошла.

И эту мерзость я видеть не могу. Он же не знает про камеры в доме сына и его жены? Не знает. А я знаю. Камеры, видео, фото...

Какая же всё это грязь.

Любовь у них, ага... любовь.

- Вань, мы с тобой двадцать пять лет вместе, да? Ну, чуть больше. Я тебя знаю. Ты меня знаешь...

- Я был уверен, что знаю, Яна, но теперь.

- Я тоже была уверена, что знаю. «О сколько нам открытий чудных...»

 

- Ян, давай серьёзно, может... может тебе лечь в клинику? Я всё готов оплатить, ну, бывает, я читал где-то, женщина в период менопаузы, или…

- Нет у меня менопаузы, Яхонтов. Мне еще до менопаузы, слава богу, как до Китая ползком. Я в здравом уме и твёрдой памяти, кстати, справка у меня есть.

- Справка?

- Ну да, получила справку заранее, чтобы вопросов не было у твоих юристов.

- Янина.

- Иван?

- Просто неслыханно.

- Вот именно. Я настроена решительно, дорогой, и всё-таки в первую очередь предлагаю тебе мирное решение.

- Мирное?

Он в бешенстве, я это вижу, но скрывает искусно.

Он сейчас как хищник, которого застали врасплох.

Как матёрый волк перед красными флажками. Он не может на них побежать. Это инстинкт. И в то же время понимает, что если не побежит — пропадёт, сгинет.

Остановят его красные флажки или нет?

Мои личные красные линии.

Я уверена, что нет.

Никакие мои доводы рассудка сейчас на Ивана не подействуют.

Но я всё-таки должна попытаться.

- Вань, еще раз. Ради нашей семьи, ради детей. Мирное соглашение, которое устроит всех. — тут я, конечно, наступаю на горло своей песне, сама я не хочу ничего мирного. Я хочу, чтобы Иван ответил за каждую мою слезу, за каждую нервную клетку потраченную, за тот позор, который я испытала, за тот испанский стыд, который продолжаю испытывать. Он должен ответить. Но я предлагаю сначала переговоры. — Ты оставляешь в покое меня и детей. И своих женщин тоже.

Клиники не трогаешь. Сына не трогаешь. Мы все остаёмся при своих.

- Тебе лечиться надо, Яна

Отворачивается, отходит, вижу, как кулаки сжимаются, уверена, что и челюсти тоже.

- Я уже вылечилась, Вань... Излечилась.

Да, именно так, дорогой.

От любви к тебе излечилась.

Вернее, любовь эта умерла, очень быстро умерла, выгорела дотла и даже горстки пепла не осталось, золы, которой можно было бы удобрять ростки какого-то нового чувства.

Нет.

Выжжено. Уничтожено. Убито.

- Ты... ты сказала, что ты изменила мне?

Услышал, значит. Не пропустил мимо ушей. Собрался в атаку броситься?

- Это имеет значение?

- А ты как думаешь, Янина? — поворачивается.

Взгляд совсем другой.

Он уже не удивляется. Не изучает. Не пытается просчитать.

Сейчас это взгляд готового к нападению война.

Да, милый, я тоже не думала, что нам придётся воевать.

Как видишь.

- Ты был первым, Иван.

- А вот это как раз значения не имеет.

Как сказать.

- Ты сама прекрасно знаешь, как всё воспринимается в нашем обществе. Измена мужчины — это обыденно, буднично.

- Все изменяют, да, Иван?

- Именно так. В нашем кругу — все.

О, как же меня это бесит! Вот эта святая уверенность в том, что так поступают все.

А если так делают все, то и мне можно, да? Вот только хрен ты угадал. Все могут изменять, но это не значит, что все те, кому изменяют, буду жрать эти ваши измены!

Я не буду.

И я не из тех, кто прощает.

Не всегда была такой. Нет, наоборот. Как раз другой была.

Понимающей, прощающей, верящей в то, что добро побеждает.

Оно побеждает.

Вот только у добра для этого обязательно должна быть своя ядерная бомба в рукаве. Иначе никто это добро слушать не будет.

У меня бомба есть. Целый ракетный комплекс.

Достала, милфа. Получила.

Заработала.

НУ, пока еще не все долги выплатила — не важно.

Но оружие у меня имеется.

Значит, говоришь, все изменяют?

- Допустим. Все мужчины изменяют, но...

- А все женщины всё понимают и не делают из этого трагедию, Яна!

- А разве я делаю трагедию? Я как раз предлагаю решить все наши вопросы мирно.

Пока.

- Ты что мне угрожаешь, Янина?

- Угрожаю, Иван. Именно угрожаю.

Он наклоняет голову, снова взгляд меняется, опять удивление. Не ожидал?

- Я всё-таки советовал тебе обратиться к врачу.

- Хватит, Вань, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я сама врач.

- Косметолог?

- Именно.

- Какой-то бред всё это. Ян, давай я тебя в санаторий что ли отправлю? Или на курорт? Хочешь на острова? Или в Европу? Достопримечательности посмотреть, шмоток купить новых, а?

- Почему, Иван?

- Что почему?

- Почему Арина? Как ты мог? Ты же... ты знал, как Ярик её любит!

- А может я именно поэтому?

- Что?

 

21.

Именно поэтому? Он серьёзно?

- Янина, что ты хочешь от меня услышать, скажи?

- Я? Чего я хочу?

А чего я хочу?

Я сама не знаю.

Оправданий? Разве это как-то можно оправдать?

Нельзя, никак.

Поэтому я и не знаю, чего я хочу услышать.

Почему в принципе начал изменять? Почему не развёлся со мной раньше, если я так не устраивала?

- Я ничего не хочу, Иван. Я развода хочу.

Убить тебя я хочу. Труп твой пинать. Сжечь его. Четвертовать. Отдать стервятникам, чтобы выклевали тебе глаза... Господи.

- Развода на