Тайная девушка - Кейтлин Морган Стунич

а Черч сидит прямо передо мной на китайском языке. Я хотела изучать французский, но папа заставил меня сменить занятия.

По крайней мере, мне не нужно ходить на физкультуру, так что у меня есть дополнительное время по сравнению с другими парнями.

Однако никто из них, похоже, не в восторге от этого.

— Мне кажется несправедливым, что ты уходишь с урока, который, как все знают, является пустой тратой времени, — говорит Черч, останавливаясь передо мной в своей физкультурной форме: свободная белая майка, чёрные шорты и кроссовки. За ним стоят другие парни, и не только придурки из Студенческого совета.

— Оставь меня в покое, — огрызаюсь я, собирая свои принадлежности для рисования и поднимаясь на ноги. В свободное время я хожу на занятия по рисованию, и предполагается, что я буду рисовать горизонт, но, очевидно, даже здесь надо мной будут издеваться. — Сегодня ты уже написал «Микропенис Чак» на моём шкафчике. Разве тебе этого недостаточно?

Несколько парней смеются, но они могут сколько угодно издеваться над моим несуществующим членом.

— Я говорил об этом с директором, но он ответил, что у тебя есть серьёзные проблемы со здоровьем, которые мешают тебе заниматься спортом.

— Да, именно. Так что, если ты хочешь обвинить меня в том, что у меня проблемы со здоровьем, мы все сможем увидеть, какой ты на самом деле классный. — Черч улыбается мне, такой жизнерадостный. Он прикасается пальцами к щеке, когда солнечные лучи падают на его волосы, придавая им этот блестящий жёлто-золотой цвет. Его глаза мерцают медово-коричневым, и у меня сжимается горло. У меня неприятности, я это чувствую.

— Вот только… Я видел, как ты бегал трусцой по беговым дорожкам. На самом деле, несколько раз. Кажется, у тебя вообще нет никаких проблем.

— Оставь меня в покое, — выдавливаю я, но, когда я собираюсь уходить, друзья Черча встают передо мной.

— Разденьте его, наденьте форму, и мы посмотрим, как быстро он сможет бегать. — Черч кивает головой, и другие парни подходят ко мне, заставляя меня почувствовать тошноту в животе. Я колеблюсь полсекунды, прежде чем броситься бежать. На самом деле, я не просто бегу, я уношу ноги. Я мчу на максимальной скорости.

Позади меня раздаются громкие шаги, но я провела много времени в Калифорнии, помогая Монике тренироваться в лёгкой атлетике. Плюс весь этот серфинг и моё время в волейбольной команде… Я обгоняю всех парней и в конце концов вваливаюсь в библиотеку и падаю на ковёр прямо за датчиками кражи.

Я вся вспотела и с трудом могу отдышаться. Несколько парней заходят следом за мной, но библиотекарь — этот крупный, суровый пожилой чувак, которого все называют мистер Дэйв — встаёт между ними и мной.

— Никаких потасовок в моей библиотеке, — говорит он, и его голос напоминает рокочущее медвежье рычание, которое невозможно игнорировать. Другие мальчики хмуро смотрят на меня, но уходят, пусть и немного неохотно, и я ловлю себя на том, что вздыхаю с огромным облегчением. — Это значит, что и ты тоже, — говорит мистер Дэйв через мгновение, и я поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня жёсткими тёмными глазами.

— Я… нет, я не причиню неприятностей. — Я поднимаю свой альбом для рисования в качестве объяснения, и через мгновение мистер Дэйв вздыхает и исчезает обратно за стойкой, оставляя меня вставать и отряхиваться. Почти уверена, что ободрала колени, когда падала, но я не утруждаю себя тем, чтобы задрать штанины и проверить. Вместо этого я нахожу столик на виду у стола библиотекаря и складываю свои вещи.

Поскольку рисование — мой последний урок на сегодня, я игнорирую звонок и продолжаю рисовать, пока задание не будет выполнено. Теперь, завтра на уроке, я могу вместо этого почитать свою книгу. Я сейчас так увлекаюсь чтением «гарема наоборот», что это просто смешно. Это практически зависимость. Ох, даже не начинайте говорить о том, как сильно я люблю серию «Королевские искушения» Тейта Джеймса.

Хотя то, что я хожу в школу с таким количеством парней, значительно снижает мой интерес к созданию собственного гарема.

Я убираю свои вещи и встаю, вытягивая руки над головой. Сейчас здесь есть ещё несколько парней, которые тихо учатся за рядами парт или разбиваются на учебные группы вокруг одного из столов. Я игнорирую их, направляясь к двери, когда мне в голову приходит одна мысль.

Интересно, есть ли у них здесь старые ежегодники? Я бы хотела узнать больше о той девушке, которую видела на общей фотографии. Сегодня утром я была так зла на папу, что забыла спросить о ней, но, конечно, я ведь могу провести собственное исследование?

Мистер Дэйв показывает мне, где найти ежегодники, и, хотя я бы ни в коем случае не назвала его милым, он, по крайней мере, профессионалом. То есть до тех пор, пока я не говорю ему, что ищу.

— Меня интересует выпускной класс десятилетней давности, — произношуя, и, клянусь, что-то мрачное пробегает по его лицу.

— Зачем. — Это едва ли вопрос, скорее сердитое утверждение.

— Эм, просто потому что… — я начинаю, потому что мне действительно не нужно давать ему объяснения, не так ли?

— Ну, его здесь нет, — отвечает он, указывая на два ежегодника за позапрошлый и последующий годы. — И ты не найдёшь его, шныряя по библиотеке.

— Почему нет? — спрашиваю я, когда мистер Дэйв поворачивается и начинает удаляться длинными, мощными шагами. Он игнорирует меня, и я поджимаю губы, поворачиваясь обратно к полке и просматривая несколько других ежегодников. В нём ничего нет о студентке, даже мимоходом. Может быть, они начали с неё, когда она была старшеклассницей, и она закончила школу или что-то в этом роде?

Но почему она была первой и единственной студенткой?

Вздохнув, я кладу остальные ежегодники обратно и оставляю тайну в покое. На сегодня.

Любопытство могло бы погубить кошку, но у меня острые когти, со мной всё будет в порядке.

По крайней мере, я так думаю.

Войдя в ванную после полуночи, я не ожидала застать всех пятерых парней из Студенческого совета у раковин, чистящих зубы. Рейнджер оглядывается на меня с зубной щёткой во рту и синим полотенцем, накинутым на голову. Его тёмные волосы мокрые и падают ему на лицо, привлекая моё внимание к его сапфировым глазам.

Чёрт.

Моё сердце делает