Беременна от сына президента (СИ) - Любовь Попова

платья прямо между ног. — Трогала себя, когда думала обо мне?

— Каждый, бесконечный день разлуки, — выдаю на одном хриплом выдохе, и не думая лукавить. И не думая врать. Отдавая свое сердце этому человек целиком и полностью.

— О, детка. Я тоже очень скучал. Думал о том, какая ты сладенькая, — шепчет он, приникая к моей щеке, скользя на губы, шею, прикусывает кожу и тут же зализывает.

Снова отходит, сводя меня с ума этими паузами, что кажутся бесконечными. Но, то, что происходит дальше, с лихвой их окупает.

Он ловко, сворачивает платье так, чтобы ему открылись мои трусики. Бесшовные, бежевые — ничего особенного. Но они становятся верхом эротического наслаждения, когда он втягивает носом воздух рядом с ними, а следом прижимается к ним ртом.

— Как же ты чертовски вкусно пахнешь. Сладкое, чуть перезрелое манго, которое просто тает во рту. Хочу, охуеть как.

Я лишь судорожно киваю, придерживая платье, пока он усаживает меня на столик, роняя все, что там лежало.

Его пальцы легонько отодвигают ткань, давая дорогу губам и языку.

О, Господи, как же хорошо.

От эйфории, что бьется в голове набатом, сносит остатки разума.

Я просто вцепляюсь одной рукой в столешницу, другой сжимаю платье, стараясь шевелить бедрами так, как он учил. По кругу, чтобы кончик языка попадал точно в цель, щипая те самые нужные нервные окончания, словно играя определенный набор нот, создавая поистине волшебную мелодию.

Снова и снова Карим повторяет один и тот же кусок, пока не доходит до кульминации, но резко обрывает.

— Карим! — умоляю пощадить, но он только усмехается, облизывая губы, тут же дает мне ощутить всю полноту собственного вкуса. Но лишь затем, чтобы обмазать мое лицо влагой, а потом развернуть к зеркалу и показать какая я рядом с ним.

— Посмотри, насколько ты красива, когда со мной, когда трахаешься со мной…

— Карим… Господи, я не могу без тебя, я люблю тебя.

Он на миг замирает, смотрит мне в глаза через зеркало, словно в поисках лжи. Но он никогда ее не найдет, потому что мои слова исходят не из тела, что желает получить в себя чертов член, а из сердца, что требует оправдать все до единой надежды.

— Докажи, — шепчет он мне в ухо, резко прижимает столешнице лицом и вбивает член одним жестким толчком. — Докажи, что любишь.

— Я готова, да, я на все готова, — шепчу в полубезумстве, пока член ходит во мне поршнем, снова и снова наполняя небольшую комнату пошлыми шлепками и моим скулением.

Мне так нравится, мне все нравится, даже когда его ладонь давит на голову, сжимает до боли волосы.

Грубо, жестко, по-настоящему. Карим не церемонится, просто вбивает меня в столешницу, снова и снова, работая мышцами пресса, что просматриваются даже через ткань рубашки. Снова и снова.

Его вторая рука на моей спине, гладит платье, стягивает его в районе поясницы, чтобы натянуть меня на себя еще сильнее, до визга, за который он шлепает меня по заднице.

— Тише, детка, тише, нас не должны услышать, — ускоряется он, наклоняется, укусив меня за обнаженное плечо.

Боль в сочетании с все нарастающим возбуждением добивает меня окончательно, и я затыкаю рот ладонью, крича, пока меня раскалывает на части оргазм. Такой силы, что кажется, шатаются стены.

Пара жестких толчков и Карим покидывает мое тело, разворачивает к себе за волосы, сует член прямо в горло, тут же заливая его спермой. Покорно смотрю ему в глаза, доказываю, что люблю.

Он удерживает меня за голову до тех пор, пока последняя капля не провалится в желудок.

Все заканчивается и меня пронизывает лютый страх, что надежда останется каплями семени на дне моего желудка. И не даст плоды.

— Карим… — спрашиваю, пока он поправляет ремень и застегивает ширинку, в миг, приобретая вид, который имел до этого. — Почему ты не отвечал? Я тебе звонила.

Карим трет лицо, опускает глаза, смотря, как я стою на коленях, медленно поправляя лямки на платье.

— Нам нельзя быть вместе, Ариш… Мой отец не одобряет. Этот порыв был… Неправильным. Но как только я вижу тебя, — поднимает он меня с пола. — Теряю рассудок.

— Но если я стану известной… Я могу стать достойной тебя.

— Я не могу рисковать, — целует он меня в щеку, стирает с нее слезу и убирает руки с плеч. — Тобой.

Он намекает, что… Мне все равно!

— Мне все равно, — цепляюсь за его руку. — Я хочу быть с тобой, на любых условиях. Главное рядом… Главное, чтобы ты отвечал на мои звонки.

Карим вздыхает, давит на переносицу пальцами.

— Нам придется держать все в тайне.

— Я готова.

— Тебе пока придется пожить в общежитии, пока я не придумаю, как нам незаметно снять тебе квартиру.

— Как угодно, Карим. Хоть в шалаше.

Он ласково улыбается, поглаживая меня по щеке, давит большим пальцем на губы, проникает в рот. Я обхватываю его кулак, втягиваю палец глубже, чуть прикусываю, как ему нравится.

Он прикрывает глаза, стискивает челюсти.

— Стоит ли так рисковать?

— Я готова на все. Я люблю тебя.

— Ладно, к черту. Я просто не смогу без твоей тесной киски, — резко захватывает он мою поясницу, давит, притягивая к себе, целует влажно, жадно, до тонких ниточек слюны, что тянутся между языками. — Держи этот телефон.

Он что — то нажимает в нем, так что телефон оказывается полностью пустым.

— Я сегодня позвоню на него, запишешь номер.

— Я не могу принять. Как же ты без телефона.

— Я куплю себе новый, этот скажу, что потерял. Нам будет хорошо вместе, Арин, ты не пожалеешь. И еще, — говорит он, перед тем как оставить меня одну. — Если кто — то узнает, мы не сможем быть рядом.

— Никто… Не от меня. Ты можешь мне доверять.

Он уходит, а я прижимаю телефон к груди и визжу от радости. Прыгаю, танцую. Мне так хорошо, мне хочется петь! И дело не в оргазме, дело в том, что теперь Карим будет со мной. Теперь я точно могу себе сказать — я не шлюха. Я девушка сына президента. Хоть и тайная… И однажды мы обязательно расскажем историю нашего знакомства нашим внукам. Детям, наверное, постесняемся. Пожалуй, трое… Я рожу ему троих. Буду петь им колыбельные, а потом наслаждаться той интимной свободе, которой научил меня Карим.

Поворачиваюсь к зеркалу. Господи, ну и видок. Беру расчёску, помаду, сушу феном влажные пятна от слюны. Хорошо, что не стало видно…

Ровно в тот момент, когда я заканчиваю, в гримерку влетает Аля.

— Вот ты где. Пойдем, кое