Только вернись - Елена Левашова

с языком, целую так, словно прохожу конкурс на самого лучшего любовника.

– Ответь мне, дурочка… – шепчу хрипло.

– Глеб… Почему? – почти всхлипывает она.

– Не сейчас, ладно? И я не хочу о прошлом… Потом, когда-нибудь… А, может, никогда. Не хочу…

Разворачиваюсь на спину и сажаю Каролину на себя. Приподнимаюсь на предплечьях и ловлю соски губами. Ласкаю ее руками, ртом, глажу влажную от пота спину, играю с распущенными длинными волосами.

Забываюсь… Теряюсь в пространстве, не сразу замечая, что Каролина ерзает на мне и подается вперед. Уже хочет, отдавшись на поруки предательскому телу…

– Кара… Я так хочу… У меня сейчас, блять, инфаркт случится…

– Бери, – шелестит она, обвивая руками мои плечи.

Я вхожу в нее медленно, на хриплом вдохе… Крепко сжимаю аппетитные бедра и погружаюсь во влажную тесноту. Выскальзываю на секунду, чтобы увидеть разочарование в ее глазах… Пусть расскажет кому-то другому, что ей плохо со мной… Лгунья, змея, предательница… Я трахаю ее так, что кровать ходит под нами ходуном. Целую губы, шею, грудь, пока она объезжает меня, как норовистого жеребца. В свете луны, льющемся в окно, ее красивое лицо, искаженное страстью, кажется волшебным, почти фантастическим – приоткрытые губы, румяные щеки, спутанные пряди, прилипшие к влажному лбу. Пожалуй, возбужденная женщина – самое красивое зрелище на свете.

– Давай же, детка… Или я… сдохну… – отпускаю ее бедра и сжимаю пальцами острые вершинки сосков. Похоже, именно этого ей и не хватало – Каролина звонко кричит и валится на мою грудь. Отпускает себя и почти теряет сознание, когда я возвращаю подаренное удовольствие – смешиваю волны нашего наслаждения в неразрывный узел…

Глава 18

Каролина.

Утро врывается в дом тонкой полоской яркого света. Луч любопытно оглядывает стены, ползет по темному деревянному полу, рассыпает по мебели золотую пыль, отражается в большом зеркале трюмо… Разлепляю глаза и осторожно поворачиваю голову. Это не сон… Это… безумие… Сильная рука Глеба покоится на моем бедре, а мерное дыхание опаляет кожу на шее. Какой же Вяземский… Он совсем другой. Я ведь не знала его таким отчаянным, знающим себе цену взрослым мужчиной. В моих воспоминаниях он робкий мальчишка, неловкий, неуверенный в себе, беззаветно-влюбленный. Скольжу взглядом по спящему мужчине, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Он отпустил меня на рассвете. Ласкал, дарил наслаждение, целовал и ничего не спрашивал… Да я и не сказала бы – уж слишком я боюсь расправы его отца… Высвобождаюсь из объятий и сажусь на коленки. Глеб спокойно спит. Солнечный луч крадется по его широкой мускулистой груди, задерживается на подбородке, покрытом аккуратной щетиной, путается в густых русых волосах и… ускользает, словно его и не было… Какой он стал… Красивый, широкоплечий, мужественный… Бежать тебе надо, Кара… Потому что Вяземский, как бешеное пламя – совсем не греет. Коснешься его – сгоришь целиком, и следа от тебя не останется…

Я после одной ночи с ним едва дышу… Кожа саднит от поцелуев и укусов, соски ноют от ласк, живот потягивает… Оголенный нерв, вот кем я стала с ним… Осторожно спускаю ступни с кровати и на цыпочках бреду к выходу. Подбираю с пола халат и выхожу в коридор, бросив прощальный взгляд на безмятежно спящего любовника.

В комнате спит Милана. Обнимает любимого вязаного мишку и сопит, уткнувшись в подушку. Время-то еще раннее… Мне бы спать до обеда, но поселившаяся в душе тревога не дает покоя. Хочу скорее уехать… Вычеркнуть Глеба из жизни, пока не стало поздно. Единственное, о чем напоминал мне Вяземский – о моих несуществующих любовниках. А я молчала… К чему оправдания, если он не желает слушать?

Сбрасываю с плеч халат и становлюсь под горячие струи. Плотно прикрываю дверь ванной комнаты и сушу волосы. Собираю их в высокую «гульку» на макушке. Надеваю широкие джинсы-бананы и трикотажную просторную кофту. В кухне царит покой и утренняя прохлада. Летний ветерок рвется через приоткрытое окно и колышет прозрачную занавеску. Обнаруживаю в шкафу молотый кофе, турку, комплект из шести чашек, кое-что из посуды. До завтрака целый час – есть время выпить кофе и узнать у юриста про билеты.

«– Каролина Дмитриевна, рейс в Лос-Анджелес забронирован. Вылет двадцать четвертого числа, успеете разобраться с делами?», – обнаруживаю его сообщение на почте.

«Успею. Мне хватит времени завершить дела в городе», – отвечаю без раздумий.

А что мне надо завершить? Продать квартиру? Я могу просто сдать ее, воспользовавшись услугами фирмы-посредника. А в фирму придется искать управляющего. Конечно, ни о каком слиянии с Вяземским и речи быть не может, но работать на рынке я смогу и без него. Справлялась же я как-то эти шесть лет – искала клиентов, сопровождала сделки, выкупала фирмы на грани банкротства, оформляла юридическую документацию. Зря Вяземский думает, что я без него не смогу… Я все смогу, только бы уехать…

– Проснулась? – вздрагиваю от его сиплого голоса за спиной. – Почему убежала?

Глеб подходит ближе, обжигая взглядом. Забирает чашку из моих рук и привлекает к груди. Зарывается носом в мою ямку на шее и скользит ладонями по животу. – Господи, Кара… Как же ты пахнешь… Дурею от этого запаха.

– Я не пользовалась духами, – отвечаю шепотом.

– Знаю.

Глеб находит мои губы и жадно целует. Словно не было ночи и нашего общего на двоих безумия… Играет с моим языком, гладит ладонями спину, очёркивает пальцами углы лопаток.

– Глеб, я так устала… Мне… ты дашь мне передышку? – спрашиваю, едва отдышавшись.

– Хочешь сказать, никто тебя так не трахал? Я только начал, детка. Пока мы в Загорье, не помышляй о передышке.

Никто… Он был моим первым… Отец Миланы и единственный в моей жизни мужчина. Что он хочет от меня услышать? Исповедь? Интимные подробности?

– Хорошо, я выполню свое обещание.

– Ты не ответила на вопрос, Каролина, – шепчет он, поглаживая мою щеку.

– Что ты хотел услышать? Прости, я упустила нить…

– Тебе было с кем-то так же хорошо? Мы неплохо ладим в постели, как ты считаешь? Может, взять тебя на постоянную основу? Подумай об этом, девочка, – лениво ухмыляется Глеб. Наглая морда, белые зубы и улыбка, нахальная и довольная, как у кота.

– Что значит взять? Я вещь, по-твоему, я…

– Вещь. Ты правильно сказала. Красивая дорогая вещь, за которую я готов платить. Кстати, почему на твоем теле нет шрамов? Ну, кроме шрама от кесарева. Ты говорила, что сильно пострадала в аварии.

– Были множественные переломы, но рваных ран не было. Еще нужны подробности?

– Так ты решила уезжать? Может, подумаешь? Я