Элизабет Гейдж - Табу

Ее глаза, казалось, становились больше, когда она прижималась к своему любимому.

– Знаешь, – говорила она, – сердцем я чувствую, что теряю тебя. Как будто я, сама того не понимая, сотворила грех, и потому-то ты и покидаешь меня.

– Никакого греха, дорогая, – ответил мужчина. – Если только любовь сама не есть преступление.

В ее глазах блестели слезы. Камера, уже близко подошедшая к ней, медленно подъезжала все ближе и ближе, и ее чувства, казалось, уже были не только ее чувствами – они словно пронизывали полутемный зал.

– Когда приходит любовь, ты бросаешься ей навстречу без оглядки. Ты видишь, что твоя жизнь была лишь пустой раковиной, пока в ней не поселилось это чувство. И когда мир вдруг снова заявляет о себе, у тебя уже нет сердца, чтобы вновь вынести одиночество. Ведь ты отдал его, отшвырнул, как дитя отбрасывает картонную игрушку.

Она заглянула в его глаза.

– Ты видишь, это преступление. И за это придется платить.

Теперь мужчина уходил. Она смотрела вслед его удаляющейся фигуре. Она осталась одна.

– Вся жизнь ушла, – произнес голос за кадром. – И ничего не осталось. Только «прощай!».

В зале слышались рыдания. Многие зрители отводили глаза от экрана. Хотя кинотеатр не был полон людьми, казалось, его переполняет горе.

Поезд удалялся в неясной дымке, и молодая героиня осталась с подругой. Они держались за руки. Подруга шептала ей слова утешения.

– Любовь не умирает. Она бессмертна. Ничто не может убить ее. Даже время.

Но героиня казалась ужасно одинокой. Ушедшей в себя.

Ее последние слова были полны скорбной безнадежности. Камера все время приближалась к ее лицу, искаженному горем.

Было ли это слово – первым? Началом того дня? Когда прошлое исчезает и будущее разверзается перед тобой – неотвратимое, как небеса? Было ли это тем самым – то, что я слышала? Прощай…

Но теперь в этой близости камеры к ее лицу было что-то трагическое. Зрители застыли на кончике кресел. Казалось, они хотели спрятаться – таким скорбным было то, что они видели… На экране пошли титры. Но никто не двигался с места.

В последнем ряду, никем не замеченная, сидела Кейт и смотрела на свое лицо.

Она впервые смотрела «Прощание с любовью». Когда фильм совершал свое триумфальное шествие по экранам, делал огромные кассовые сборы под единодушные похвалы восторженных критиков, Кейт словно пряталась от него. Она боялась смотреть.

И только теперь, в этот неторопливый вторник, она наконец нашла в себе мужество прийти в кинотеатр и увидеть его. Сидя в кресле на заднем ряду, она выглядела совсем как обычная беременная молодая жена, каких бесчисленное множество было в послевоенной Америке. Никто не узнавал ее.

Но впервые – на экране – она узнала себя.

Ей показалось, что только теперь она увидела себя такой, какой она была на самом деле, увидела свою жизнь такою, какою она была – глазами Джозефа Найта, единственного человека на свете, который по-настоящему знал и понимал ее.

Она грустно задумалась о финале фильма, об этом скорбном облике на экране. Нельзя было не видеть иронии такого конца. Героиня потеряла своего любимого навсегда, но у нее остался его ребенок – плод их большой, бесконечной любви. Совсем как у Кейт… Ребенок Джо родится, чтобы никогда не узнать своего отца. Родится через несколько месяцев…

И сотни тысяч других детей родятся у вдов по всей Америке, тоже родятся, чтобы не знать своих отцов, которые не вернулись с войны. Казалось, Джо предвидел все в своем фильме и понял все – даже свое исчезновение…

В финальной сцене фильма, на экране, Кейт держала за руки Ив. Ив, которая дала ей так много, значила для нее так много и разделила с Джо последнее земное пристанище – судьба, которую Кейт всегда желала для себя…

Как странно, думала Кейт, что Ив, которая была неотъемлемой частью ее жизни, даже тогда, когда Кейт была ребенком, – наполняя ее душу мечтами о любви и счастье, глядя на нее из волшебного мира экрана, – до сих пор была окутана в невидимые покровы иллюзии, так отличаясь от существа из плоти и крови, к которому Кейт так стремилась приблизиться.

Такова была власть иллюзии – соединять людей и разлучать, вставая между ними невидимым барьером. Несмотря на его хрупкость, ни одно живое существо не может проникнуть сквозь него…

«Жизнь подражает искусству». Кейт услышала эти хорошо знакомые слова внутри себя. Зловещая и роковая истина. «Прощание с любовью» словно заключало в себе судьбы Джозефа Найта, Ив и самой Кейт – словно Джо смотрел в магический кристалл, создавая свой сценарий.

И теперь все было кончено для них. Джо и Ив мертвы. Для Ив «Прощание с любовью» остается высшим взлетом ее долгой неординарной карьеры и ее выдающегося таланта. Для Джо этот фильм всегда будет памятником его блестящему будущему художника, которое вдруг обратилось в прошлое так быстро, так несправедливо быстро…

И его любви…

Для Кейт это было последней возможностью взглянуть на себя и увидеть в себе то, что видел Джо. Одним только этим Кейт дорожила. И видя, как ее собственный образ тает на экране, она словно видела, как ее сердце погружается во тьму, чтобы больше никогда не проснуться для любви.

Кейт поняла, что увидела на экране прекрасную и жестокую истину. Она и Джо любили друг друга так сильно, всепоглощающе, что, открывая эту любовь всему свету, он как бы выдал секрет, который надо было беречь от ревнивого ока судьбы. Может быть, был грех в такой любви – такой безоглядной, бездонной, не думающей о последствиях…

Она слышала слова героини внутри себя, и их справедливость проникала во все потаенные уголки ее души.

Я, сама того не понимая, сотворила грех, и потому ты покидаешь меня.

Экран погас. Кейт обняла руками живот, думая о еще не родившейся жизни внутри ее. У нее есть еще один дар Джозефа Найта. И это будет ее даром ему. Через три месяца родится его дитя, которое никогда не будет знать его, никогда не увидит любви, которая дала ему жизнь, привела его в этот мир, но которая все еще живет для него – как Кейт будет жить для Джозефа Найта до своего последнего вздоха…

Она не плакала – потому что у нее уже не осталось слез. Она понимала, что судьба неведомой прихотью дала ей больше, чем она заслуживала, наполнив ее одиночество, сделав так, что Джозеф Найт встал у нее на пути и сделал ее сердце своим.

Ценою того, что она потеряла его…

Если слова сценария были истиной, если любовь – это грех, который должен быть наказан вечной разлукой и тоской, которую нельзя унять, то только ценою греха человеческие руки могут прикоснуться к вечности. Может, не нужно искать совершенства. Может, только грех любви, которая знает только себя, может сделать сердце причастным вечности. Бессмертию. Может, именно в этом заключался истинный смысл таинственного, неисчерпаемого слова – навсегда.