И солнце взойдет (СИ) - О&#39

Встреча в столичной больнице была назначена на самое начало марта, в день, когда о наступившей весне напоминало исключительно короткое наименование месяца в телефонном календаре. Долгими уговорами и очень хитрыми перестановками в расписании, которое упорно не хотело подстраиваться под желания старшего резидента, Рене все же сумела освободить себе целый вечер и ночь накануне. Ей хотелось произвести впечатление, выглядеть самой лучшей, блестящей, ибо не каждый день мечта стучится в окно. А потому, хотя на столе уже лежал билет на завтрашний поезд, она и в последний вечер штудировала лекции и тот самый атлас, купленный на подаренные родителями деньги. Время на часах давно перевалило отметку невежливых визитов, отчего раздавшийся короткий стук в дверь вынудил Рене вздрогнуть.

Она могла не ждать визитеров — и, конечно же, не ждала, — могла даже не вставать с неудобного дивана. Бога ради! Половина первого ночи! Однако Рене знала, кто стоял у двери, а потому потянула на себя не запертую на замок створку и бросила в прохладное нутро старого коридора:

— Что-то случилось, доктор Ланг?

Она говорила спокойно, даже дружелюбно, хотя внутри все напряженно сжалось. И нет, вовсе не от ударившего в нос мятного геля после бритья. По крайней мере, очень хотелось так думать. Тем временем Энтони сделал два шага вперед и замер в небольшой прихожей.

— Твоя смена начинается в шесть, — процедил он, не удостоив приветствием, и Рене наконец оторвалась от учебника, чтобы вскинуть ошарашенный взгляд.

— Что?

Весь парадокс ситуации оказался даже не в том, что ради банального сообщения к ней приехал сам глава отделения. (Очевидно, причина крылась в чем-то ином.) Дело было в одной незначительной мелочи — Рене точно знала, что завтра у неё выходной. А потому она недоуменно моргнула один раз, другой. Однако Тони никуда не исчез. Он уставился в стену, где за удивительно короткое время остались невыгоревшие следы от когда-то висевших там акварелей.

— Завтра ты выходишь на работу в шесть. Мне повторить? — И кажется, каждое слово ему давалось с таким трудом, словно Ланг выдавливал их из себя. Рене же с шумом захлопнула учебник и скрестила на груди руки.

— И ради этого ты приехал посреди ночи?

— Да.

— У нас отменили телефонные звонки? Или тебе нужно что-то еще?

Тишина стала ей ответом. Энтони не повернулся, только смотрел на пустую стену и словно о чем-то думал. Наконец, устав от бесконечных игр в шарады, Рене коротко вздохнула.

— Нет, — ровно произнесла она. — У меня завтра свободный день.

— Я сказал… — начал было Энтони, но его мгновенно перебили.

— Я слышала, что ты сказал. Тем не менее, у меня завтра выходной. Это согласовано и внесено в расписание. — Рене говорила нарочито мягко, хотя внутри все сворачивалось в тугой узел. Ну уж нет! Испортить это она Тони не даст. — К тому же, я уже договорилась о замен…

— Ты никуда не едешь.

Ответ пришел настолько стремительно, что она дернулась и уставилась в стянутую тканью пальто спину Ланга. Он по-прежнему разглядывал что угодно, только не застывшую позади него Рене, а потому не видел, как напряглись стиснутые на книге пальцы. Так в этом дело? Опять в проклятой Оттаве? Но откуда он знал?

— Не тебе это решать. Уже нет, — попробовала она осторожно сгладить разговор, но вместо этого добилась лишь еще более грубого ответа.

— Я глава отделения, с которым у тебя заключен договор. А значит, ты никуда не едешь.

— Но почему…

— Потому что у тебя рабочая смена!

Под свой собственный крик Ланг, наконец, повернулся, и Рене смогла его рассмотреть. Осунувшееся лицо, пробившаяся некрасивым серым налетом щетина, впалые щеки… Право слово, с утра Тони выглядел намного лучше. Так что случилось? Медленно выдохнув, Рене потянулась в карман растянутой университетской толстовки за телефоном.

— Я не хочу ссориться, Тони. Не сейчас. Ты ясно дал мне понять, чего хочешь. А я рассказала тебе, чего же хочу сама. Здесь нет больше места приказам. Если тебя так беспокоят несостыковки с ассистентом, то, полагаю, мы можем решить это недоразумение, — произнесла она, глядя в сузившиеся глаза. — Давай позвоним в отделение и все…

Не успела Рене договорить, как выбитый из рук телефон полетел в сторону, ударился о стену и двумя пластиковыми обломками упал на пол. Испуганно охнув, она отступила, тогда как Энтони, наоборот, шагнул вперед и навис всей своей громадой роста. Никогда прежде Рене не замечала в его излишней худобе способности заполнить все доступное пространство. Но теперь он будто расползся, словно нарисованный монстр из фильма ужасов, а потом распустил вокруг клубы черноты, отчего в комнате стало темнее. По крайней мере, так показалось ошарашенной Рене. И это неожиданно пугало. Тони пугал.

— Не стоит, — тихо протянул он. — Я выразился достаточно ясно. Но, если хочешь, могу повторить по-французски. Ты никуда не поедешь. Ни завтра. Ни в любой другой день.

— Ты официально мне запрещаешь? — хмыкнула Рене, хотя внутри все сжалось от страха.

— Нет, — процедил в ответ Энтони. — Тебя там просто не ждут.

Рене громко расхохоталась, а потом выхватила из лежавшей на комоде папки приготовленные на завтра бумаги.

— Вот как? — воскликнула она и махнула перед лицом Энтони распечатанным документом. — Тогда официальное приглашение мне тоже мерещится? Я поеду туда, доктор Ланг…

— И останешься без работы, — закончил за нее Энтони, а Рене осеклась.

— Ты действительно… угрожаешь мне, — сипло прошептала она. — Действительно…

Энтони промолчал. Он только смотрел куда-то в очередную стену, отчего-то всячески избегая встречаться с Рене взглядом. И тогда она часто-часто затрясла головой. Хватит. Хватит! ХВАТИТ!

— Уходи, — процедила Рене и медленно перевела дыхание. — Выметайся из моего дома и перестань уже диктовать, что и когда мне нужно делать. Я поеду в Оттаву, даже если ты прямо сейчас подпишешь заявление о моем увольнении. Плевать!

— Ты не сделаешь этого…

— Даже если они меня не ждут! Даже если я им не нужна, я все равно попытаюсь! Поэтому — уходи! — вскричала Рене, и в этот момент громыхнула входная дверь.

— Какого дьявола, Роше! Мы же договаривались, никаких мужиков… — голос поднявшегося на шум Смита резко оборвался, когда он заметил нависшую над Рене фигуру. Немного помолчав, он почесал скрытый неизменной растянутой майкой живот и вдруг фыркнул. — Так и знал, что это твой убийца шин. Заприметил тачку из окна… Сышь ты, ковбой на нефтяной лошади, дама сказала валить вон. Так вали.

Услышав манеру, в которой с ним разговаривал мистер Смит, побледневший еще больше Энтони медленно выпрямился и уставился на невозмутимого механика. Рене видела, как дернулась щетинистая впалая щека, а потом Ланг выплюнул, едва расцепив зубы:

— А то что?

И, право слово, тон, что вгонял в ужас любого хирурга огромного отделения, кажется, совсем не впечатлил обрюзгшего низкорослого Смита. Хозяин дома, в чьих гайморовых пазухах наверняка уже давно вывелся новый вид бактерий, смачно втянул носом воздух, а потом презрительно бросил.

— Дурак, не? А то полицию вызову. — Смит хохотнул и прислонился к жалобно скрипнувшему косяку, который сам же недавно чинил. — Так что если не хочешь доставлять беспокойства своей мультяшной крошке, то забирай железного тяжеловоза и проваливай побыстрее. В этом райончике не самые приятные камеры для ночевки. Отираются, знаешь ли, там всякие…

Механик цокнул, обнажив желтые зубы, а Рене едва не расхохоталась. Истерически. Громко. Уж с кем-кем, а с местным контингентом Энтони успел познакомиться лично. И все же было в словах Смита нечто такое, что заставило Ланга отступить. Он бросил последний взгляд на опустевшую без акварелей стену, а потом стремительно вышел прочь. Рене только успела услышать скрип последней ступеньки, хлопок дверцы машины, а следом рев двигателя. Она подняла взгляд на все еще молчавшего Джона, но увидела лишь удалявшуюся спину.

— Спи давай. Врачилка, — буркнул он уже на полпути к своей квартире.