Татьяна Туринская - Чужой, посторонний, родной

Виктор хохотнул:

— Во дурак! Да ты радоваться должен! Как ты вообще можешь сравнивать, если женат не был? Я вот могу равнять одиночество и… черт, как его? Женачество, что ли? — он весело фыркнул, и продолжил: — И поверь мне — ни хрена в этом женачестве хорошего нет, одна сплошная обуза.

Брат смотрел на него серьезно, задумчиво, потом спросил:

— Но ведь что-то же тебя заставило бросить одиночество?

— Что-что? Знамо что. Говорю ж: брюхо на нос полезло, вот и пожалел дуру. А так… Фиг бы она меня на себе женила!

— Уважительная причина… Правда, банальная до неприличия. Но что-то мне говорит, что не только в ней дело. Вот скажи, как на духу: а до нее — кстати, как ее зовут? И кто она мне — золовка, или невестка?

— Ирка, — недовольно пробасил тот, оставив второй вопрос без ответа.

— Ирка… Кажется, все-таки невестка: насколько я помню, золовка — это сестра мужа, к нашему случаю не подходит. И что, до нее не случалось таких проколов? Она первая залетела?

Пожевав веточку петрушки, Виктор уставился на брата мутноватым взором. То ли молодость вспоминал, то ли решал, стоит ли откровенничать.

— Да было, — признался он легкомысленно. — Они как будто специально это делают. Только не догляди — тут же: "Милый, ты должен жениться!" Щ-щас! Все брошу и женюсь!

— Но ведь женился же? Почему именно на Ирке? Значит, было в ней что-то особенное?

— Да какое, на хрен, особенное? — возмутился Виктор. — Говорю же: пожалел дуру. Как же, сирота! Их жалеть надо. А меня кто пожалеет? Я-то тоже сирота!

— И что, только из-за этого и женился? Потому что сирота?

Тот подумал маленько и осклабился:

— Та не… Тогда маманя как раз… ну, померла. Я думал, одному хорошо будет, никто не будет указывать, что мне делать. А оказалось, хреновато…

— Вот-вот, — поддакнул Володя. — Никто не накормит, рубашку не постирает, брюки не погладит — так?

Виктор потянулся за бутылкой:

— Кто еще поймет, как ни брат? Вовка, как мне тебя не хватало!

Налил коньяку в обе рюмки, чокнулся:

— За тебя! За то, что ты все понимаешь с полуслова! — одним глотком осушил рюмку. — Только ты умнее оказался. Завел домработницу…

— Помощницу, — деликатно поправил его хозяин.

Тот поморщился и продолжил, не обращая внимания на его слова:

— А я, дурак, женился! Но теперь все, я грамотный. Тоже домработницу себе заведу. А бабы… Да ну их к бесу! Слишком хлопотно с ними. Не возражаешь, если я у тебя первое время покантуюсь? Пока в Москве обустроюсь. Найду работу, сниму квартиру… А то и… Вон, у тебя хоромы какие — чего ж месту пропадать? А, что скажешь?

Владимир притих. Оно-то, конечно, брат, родная кровь и все такое, но постороннего человека в доме не хотелось — а Виктор, несмотря на самое ближайшее родство, теперь воспринимался именно посторонним.

— А как же твои девки? Жена с дочерью? Ты уверен, что они без тебя справятся? Не по-мужски все это.

— Да ты знаешь, какая она? — вскинулся брат. — Да эта… Она сама лучше любого мужика вывезет. Наглая, нахрапистая баба. Паровоз, а не женщина!

— Паровоз, говоришь? — Владимир мечтательно улыбнулся. — Паровоз — это хорошо… Я вот тут сюжетец задумал, мне нужна такая баба… Бой-баба, именно что паровоз. А как ее выписать — не знаю. Опиши мне ее поподробнее. В чем ее паровозность выражается? Какая она? Крикливая, приставучая? Или наоборот — серьезная, молчаливая, ни у кого не спрашивающая совета. Говорю ж, у меня с женскими персонажами проблемы, и чем дальше, тем больше. До сих пор еще хоть как-то проскакивали однотипные бабцы, а теперь… Если уж читатели нарекать стали, это, брат, совсем хреново…

В Витькину слегка нетрезвую голову пришла замечательная идея:

— А почему б тебе самому с ней не пожить, не познать на собственной шкуре прелести семейной жизни? Заодно дурные мысли из головы выбросишь — это я о женитьбе. Чтоб одиночество ценить научился.

— Это ты о чем? — в голосе Владимира засквозила подозрительность.

— О том! — Витька задорно хохотнул. — Помнишь, как в детстве? Если нас маманя различала с трудом, думаешь, эта дура заметит подвох? К тому же, она даже не подозревает о твоем существовании. Поедешь, поживешь с ней бок о бок — это тебе такая практика получится, до могилы благодарен будешь!

— Не, эт ты брось, — решительно отказался хозяин. — Детство кончилось, какие могут быть игры в нашем возрасте?

— Ну тебе же надо научиться разбираться в бабах? Тебе же нужны типажи? Так в чем дело? Само в руки плывет — бери, хватай. Должен же я хоть чем-то тебе возместить ущерб. Пусть хоть так, житейским опытом. Говорю тебе — она даже не догадается!

Собеседник вспылил:

— Ты соображаешь, что говоришь?! Ты мне жену свою предлагаешь, между прочим!

— Ну и что? — Виктор явно не понимал, чем недоволен брат. — Я ж от всей души! Ты сам сказал — нужен типаж. Так на, бери. И жениться хотел — на, потренируйся.

— Ну это же твоя жена, твоя, как ты не понимаешь?!!

— Так бывшая же. Мы, правда, еще не развелись, но я с ней жить не собираюсь. Я вообще в этот Задрюпинск больше не вернусь — хватит, полжизни на него угробил. Я ей отсюда документы на развод пришлю. Так что не жалко, пользуйся. Дурак будешь, если откажешься. Говорю тебе — ты такой типаж больше нигде не встретишь. Редкостная змея! Представляешь, говорит: "Можешь приводить сюда новую жену, а я все равно не уйду, это мой дом". Нормально? Сама мне предлагает найти другую бабу! Стерва…

Вспомнив последний вечер в родном доме, он чуть взгрустнул. Что ж они, бабы, такие вредные? Одна требует: "Женись", другая заявляет: "Это мой дом!" А он, Виктор, что ж, скотина бессловесная? Эх, проучить бы их всех разом.

— Нет, Вовка, я правда не понимаю — чего ты кочевряжишься? Порядочный, блин! Это жизнь! А где ты ее еще познаешь? Здесь?

Он красноречиво обвел подбородком столовую:

— Это не жизнь, это сказка! Вот и пиши сказки, только тогда не обижайся, что читатель тебе ни хрена не верит. Ты жизни настоящей не нюхал, интеллигент хренов! Как сыр в масле катаешься, и плачешь: ах, мне типажей не хватает. На, на тебе типаж! Я ж тебе ее на тарелочке, тепленькую, готовенькую, блин! А ты отказываешься. Да и мне спокойнее — пока ты меня изображать будешь, Ирка в розыск подавать не будет. А то с нее станется — по телевизору мою морду будут показывать, как без вести пропавшего, на хрена мне такая радость?

Пощипывая себя за бороду, Владимир неуверенно покачивал головой. Виктор разозлился:

— Да, блин, чего ты выеживаешься? Сколько раз мы такое проделывали? Ты только вспомни: никто никогда не смог нас рассекретить. Морды одинаковые, голоса одинаковые. Она при всем желании не врубится, что это не я. Ты только подумай: где тебе еще представится шанс подсмотреть жизнь изнутри? Не в фантазиях, а наяву стать другим человеком. Это же подарок судьбы! Такое далеко не каждому дается. Зачем-то ведь мы родились такие похожие, как же этим не воспользоваться? Ты пойми — мне она чужая, я все равно к ней не вернусь. Так и так выбрасывать. А тебе, глядишь, сгодится для литературных опытов. Заодно и мне польза выйдет. Не хочу я, чтоб меня через Интерпол разыскивали.