Татьяна Туринская - Арифметика подлости

Ознакомительный фрагмент

– Вот теперь понял. Понял, что как только встречу бабу в рваном халате – сразу женюсь.

– Ни хрена ты не понял. Ну и дурак.

Но дураком Кеба только прикидывался. На самом деле откровения друга он воспринял весьма серьезно, и даже частенько над ними размышлял.

Рваный халат, конечно, глупость несусветная – это уж Лёха погорячился. Ясное дело, Бубнов имел в виду не реальный рваный халат, а лишь некий фетиш, раздражающий фактор. Но выбор его оказался неудачным: теперь при мысли о женитьбе в воображении Кебы непременно возникал образ неряшливой бабы в рваном халате, с нечесаной головой и заспанными глазами. При этом чаще всего у нее на руках представлялся сопливый младенец, нудно хнычущий противным гундосым голосом. И минутное желание жениться тут же исчезало, словно его и не было никогда.

И все-таки в последнее время Гена явно ощущал неудовольствие собственной жизнью. Посмотришь со стороны – обзавидуешься: единственный мужик в бабьем царстве. Только свистни – любая дурочка твоя.

Но в том-то и дело, что не тянуло его на дурочек. Наглостью и беспринципностью они лишь раздражали его. Да что там – одно время Ольгу презирал за доступность, пока не понял, что она не такая, как остальные.

А ведь когда-то не был таким щепетильным. В семнадцать все эти бесплатные давалки были для него пределом мечтаний. Но даже самому не верилось, что заоблачные, казалось бы, мечты когда-то станут реальностью. Еще бы: юношеская прыщавость мешала поверить в собственную неотразимость.

«Переболев» взрослением, Гена оставил в прошлом безудержные мечты. Теперь они казались ему глупыми, детскими. Нельзя сказать, что уже в двадцать его не интересовали женщины. Интересовали. Но теперь они стали доступными, о них уже не стоило мечтать – нужно было обходиться с ними вполне по-взрослому. Доступное быстро покидает разряд мечты.

А другой мечты не появилось. Чего нельзя сказать о целях – именно они теперь заменили глупые юношеские грезы. Хотелось самостоятельности, стабильности. Хотелось чего-то добиться в жизни. Но мечта эта, в отличие от мечты о море баб, оказалась практически недостижимой.

Со спортом не заладилось – не вышло из него чемпиона. Это бы ничего – не всем быть чемпионами. Тренерство – вот его цель. Но в городе и без него тренеров хватало, никому-то не был нужен выпускник Института Физкультуры.

Это и подрезало ему крылья. В мечтах тренировал едва ли не сборную страны: не боги горшки обжигают – если может кто-то, почему не может Кеба? Ну ладно, сборную тренеру-новичку не доверят. Но хотя бы обычных пацанов дали – может, чемпионов Гена бы из них не сделал, но воспитал бы в чемпионском духе и с рук на руки передал более опытному тренеру, московскому или питерскому, который непременно возвел бы его мальчишек на пьедестал.

Ан нет. Сначала пришлось покинуть спорт, потом похоронить в себе мечту о тренерстве. Два сильнейших удара если не сломали Кебу, то трещинку оставили глубокую. Стержня не стало. Одной только надеждой и жил – пусть не сейчас, пусть через годик, но возьмут его на тренерскую, и тогда…

А пока пришлось идти в физруки. Думал – временно. Как водится, нет ничего постоянней, чем временное, и Кеба прочно «завис» в бабьем царстве пединститута.

Успех у студенток ошеломил. Он и думать забыл о своих юношеских мечтах – вот уж когда эта прорва красоток была бы кстати! Теперь ему вполне хватило бы одной.

Но так он думал недолго. Все эти шортики, коротенькие маечки… Мало того – девчонки жадно прижимались к нему, вроде бы случайно, но в то же время откровенно афишируя доступность: Геннадий Алексеич, я вся ваша!

Удивительно было наблюдать за ними. И в то же время весело: еще не так давно он с ума сходил, не смея просунуть хотя бы пальчик девочке под кофточку. Теперь же они сами норовили с непозволительной наглостью влезть к нему в спортивные брюки. Разрывали противоречия: с одной стороны, повышенное внимание девушек радовало, повышало самооценку. С другой, понимал: оценка эта весьма неадекватна, потому что легко быть Гераклом на фоне чахлого историка и коротышки Мининзона.

Кроме того, наглость, с которой к нему в штаны так и норовила скользнуть изящная женская ручка, непостижимым образом ранила самолюбие. Неправильно это, когда баба мужика снимает. Это он, Кеба, должен снимать кого захочет, а не позволять играть с собою той, которая захотела его.

По первости противостоять бесстыдницам не было ни сил, ни желания – легко шел навстречу страждущим. Пусть не до конца, но подыгрывал их ужимкам: где надо улыбнется, где надо подмигнет, а то и за попку особо назойливую студентку ущипнет. До завершения – быстрого секса в каморке при спортзале – дошли лишь три из неисчислимой когорты кокеток. Но не самые настойчивые, а те, от которых Кеба сам не смог отказаться. Свято место пусто не бывает – ушла из Генки мечта, ушло стремление к чему-то большому и светлому. Что-то должно было занять освободившуюся нишу. Ничего путного не подвернулось, только дармовой секс. Им и пришлось довольствоваться, заглушая боль от потери мечты.

Теперь нельзя сказать с уверенностью, но скорее всего сам бы Кеба на трех не остановился – трудно отказаться от того, что само идет в руки. К счастью, гром грянул вовремя, не позволив ему превратиться в автомат по обслуживанию вечно голодных телочек.

Не передать словами, как его ужаснула новость о беременности одной из студенток. Собственно, шокировала не столько беременность, сколько ее требование оформить отношения по закону. Женитьба – дело интимное. Как минимум, к будущей жене нужно испытывать хоть какие-то положительные чувства. А тут заставляют надеть на шею хомут в виде чужой бабы, не вызывающей ни единой позитивной эмоции, кроме некоторого сексуального влечения.

Ладно бы еще, если он сам к ней приставал, уговаривал, золотые горы обещал. В таком случае, возможно, она и имела бы право взывать к его совести. Так ведь нет же – сама была инициатором! Он, можно сказать, всего лишь откликнулся на ее громкий призыв. Очень громкий. Из серии «Если женщина просит». А в результате…

Мало того, что о столь серьезном шаге Кеба к тому моменту даже не задумывался. Куда страшнее было то, что его принуждали жениться не на ком-нибудь, а на одной из «давалок». Вот тебе и «бесплатная»! Больно уж высока плата за бесплатный секс.

Женитьбы-то он избежал. Как избежал и отцовства – беременность оказалась надуманной. Однако после той истории отношение к слишком доступным девицам резко переменил. Брезгливость была в нем и раньше, теперь же она стала граничить с ненавистью. Презирал всех женщин скопом и каждую в отдельности. При одной мысли о сексе к горлу подкатывала тошнота.