Гусеница в стиральном порошке: повесть о любви и страсти - Танита Флайт

имя. И все три дня, что мы находились вместе, упорно называла меня Мишель – именем мамы Айзака.

Наконец наступил день открытия выставки. Эрик попросил меня не надевать вечернее платье. Это у них не принято. На французской выставке народу оказалось больше, чем на московской. Фуршет был на высоте, присутствовали даже суши. Надо сказать, на этой выставке только одно обстоятельство приводило меня в замешательство: фотография его бывшей девушки Линды красовалась на центральной стене. За день до открытия я устроила по этому поводу скандал. Меня для выставки он тоже фотографировал, но моя фотография в эту серию не вошла. Может, она не очень получилась. Но во всяком случае она была гораздо интереснее некоторых из представленных, где, например, был изображен железный гараж. Я же лучше гаража!

Так вот, на открытии присутствовала вся семья Эрика во главе с сестрами и кузинами. Все они столпились возле фото Линды. Я стояла неподалеку. Все высказывали свои комментарии по этому поводу. Какие, я не знаю, мне оставалось только догадываться.

Зато на выставке я познакомилась с русской барышней, которая была замужем за французом. Она, кстати, вышла за него замуж всего через двадцать дней после знакомства. Моя новая знакомая рассказала мне о некоторых тонкостях эмигрантской жизни. Это немного меня успокоило и чуть уменьшило ком обиды, пожирающей меня изнутри.

Затем я увидела друзей Эрика, у которых мы гостили в Коста-Рике и на Корсике. Все они назавтра пришли к нам на ужин. За час до их прихода на корабле отключили свет и воду, потому что Доминик, сестра Эрика, включила блэндер. Мы зажгли все существующие в домике свечи и самоотверженно с Эриком и его мамой принялись разыскивать продукты и предметы в кромешной темноте. Такое невозможно было представить и в страшном сне.

Естественно, подготовиться к приходу гостей мы не успели.

Оказалось, что гостей тринадцать. Для части присутствующих французов это было очень плохой приметой. И сидеть за столом в количестве 13 человек не стали. Поэтому ужинали частями. Сначала восемь. Потом семь. Дом, как и предполагалось, удивил даже бывалых. Я крутилась как белка в колесе: тому подай, этому принеси. Так как я одна знала, что где лежит, основная забота о гостях легла на мои плечи. А еще я, конечно, немного попела под фортепиано свои любимые песенки. Многие сделали комплимент моему голосу.

Вскоре гости разошлись, оставив после себя гору посуды, сотовый телефон, детские носки и шарф. Эти предметы дожидались, когда память вернется к их хозяевам.

Телефон дождался. А вот носки и шарф и поныне лежат, покинутые и забытые. С Эриком в этот раз мы круто поругались, потому что я не сдержалась и накричала на него при всех. Сорвалась. Поэтому ушла спать в другую комнату. На следующий день, проснувшись, я попросила отвезти меня в аэропорт вместе с его родней. Там я и собиралась пробыть два оставшихся дня, поскольку в доме, где меня не любят и не ценят, а называют другим именем, я оставаться не хотела. Но он сказал, что сначала избавится от родственников, а когда вернется, займется мной. Вернувшись, он попросил прощения. И оставшиеся два дня мы провели в любви, в нежности, в наших сумасшествиях, импровизациях, мечтах, в танцах, во взаимном обожании.

Поэтому, когда в аэропорту я оказалась перед стойкой регистрации, мне очень захотелось не улетать, а сдать билет и вернуться к нему. Я позвонила, чтобы сказать ему об этом. Но его уже снимали для телепрограммы и он не мог со мной говорить. Я была готова остаться с ним навсегда и никуда больше не уезжать, но как назло обстоятельства препятствовали реализации моего решения.

Странные жизнь подкидывает головоломки, порой их невозможно разгадать. Именно в это время я получила информацию из Москвы от радио, где я работала Мне сообщили, что мою программу закрыли. Это было еще одно «за» то, чтобы остаться. И в голове вертелся вопрос-сожаление: «Ну почему он меня не проводил?» Ведь впервые в жизни я не хотела возвращаться в Москву.

 

Мои обиды

После маминого дня рождения я собралась в очередную поездку в Грасс. Всю эту неделю я думала и сомневалась, возвращаться ли мне к Эрику. Я советовалась со всеми, кто встречался на моем пути. Я задавала себе и людям, как знакомым, так и малознакомым, один вопрос – как мне поступить. С одной стороны, он очень близкий мне по духу мужчина, с которым я, находясь 24 часа в сутки, чувствовала себя комфортно, с которым было всегда интересно и при виде которого у меня поднималось настроение, но с другой стороны…

До моего отъезда в Москву у нас произошел неприятный разговор. Эрик заявил, что я ему слишком дорого обхожусь в связи с поездками в Москву и что мне лучше вообще никуда не ездить. А напоследок спросил о моем финансовом состоянии. Зачем спрашивать, когда он прекрасно все мое «состояние» видел в Москве.

Этим вопросом Эрик меня не на шутку разозлил! Ну откуда у девушки, не работающей почти год, да к тому же в незнакомой стране, могут быть деньги? Объясните, о мужчины, его логику. На чем она основана? Ведь все и так очевидно. Я живу с ним, во Франции практически постоянно. А мои возможные проекты и съемки – в Москве. Мне же никто не платит за то, что я живу с Эриком. Всю неделю я думала о перспективах отношений с этим человеком, у которого отсутствовал хоть какой-то намек на понимание ситуации. Ведь я от работы не отказываюсь. Но во Франции у меня нужных бумаг для этого нет.

Ночью состоялся долгий разговор, который меня подкосил окончательно. Я сказала Эрику, что моим родителям нужна помощь и я должна работать. На это он заявил, что моим родителям нужно переехать в Москву и платить за мою съемную квартиру. «Только чем?» – оборвала его я. Он предложил: «Пусть продают свою квартиру в Муроме и платят за съемную в Москве». Хорошенький план. Интересно, в чем в таком случае состоит моя помощь родителям? В том, что я лишу их собственного жилья?

Эрик ответил, что он не может брать на себя ответственность за моих родителей и даже за меня. Что он отвечает только за своих детей.

Прекрасно.

– Тогда помоги мне со статусом во Франции, и я сама с удовольствием буду работать и зарабатывать деньги, – попросила я.

– Я не банк, не визовый центр и тем более не