Сладкое на ночь (СИ) - Марика Ани

Хоть их и больше, они не обучены. И я вполне успешно отбиваюсь. Нескольким нехило так челюсти и носы ломаю. Перехватываю того, который Алину выдирает из салона. Не из тех я, кого легко уложить, но и эти черти настроены решительно. Силы на исходе. Но удар по затылку, прилетевший сзади, отвлекает. Земля уходит из-под ног.

Забрав девчонку, они не задерживаются. Прыгают в тачки и срываются с места. Я остаюсь на асфальте с разбитыми костяшками, пеленой крови перед глазами. Стараюсь не отключиться, номера запоминаю всех машин, и в первую очередь того фургона, что Алину забрал.

В себя прихожу, когда меня на носилки укладывают. Надо мной Аверин нависает, желваками играет.

— Пиши… — хриплю и харкаю кровь. Номера диктую, еле ворочая языком.

— Я их достану, Вадь, — обещает Илья. — Всех достану.

Моргаю и окончательно отключаюсь.

В себя прихожу уже в больнице. Вокруг медперсонал носится. Врачи одежду разрезают, мельтешат, бубнят. Снимки мои смотрят, головами качают.

Прикрываю глаза. Так пролетает пятница. В субботу уже получше вроде бы. Хотя я на обезболивающем. Сильном. Алину успели спасти. Девчонка слегка помята, но жива. Обниматься лезет. Плачет.

— Да у меня только нога сломана, — говорю, чтобы сильно не впечатлять. Ещё себя винить будет.

Очередные анализы, обследования, КТ, МРТ. Знатно меня отделали. Врачи держат постоянно на препаратах. Когда в себя прихожу, вижу очередную морду взволнованную. Сегодня вот Гризли сидит. Задумчиво и мрачно осматривает меня.

— Чего один приехал? — спрашиваю я. Вроде бы просил Пончика привезти.

— Она вообще меня слушать не стала. Послала на хер. И тебя тоже, между прочим. Сказала, что ничего общего иметь не хочет.

— Ты ей сказал, где я?

— Я пытался, заткнула.

— Гризли, мать твою за ногу да по хребту через колено! Ты что, с женщинами разучился разговаривать? — рычу и на локтях приподнимаюсь.

— Да она слово не дала сказать! Рявкнула, зыркнула, дверью машины хлопнула и уехала. Не тащить же силком в машину при ее студентах! — тоже заводится, но бросает взгляд на пищащий аппарат и выдыхает шумно: — Тебе волноваться нельзя.

— Добудь мне телефон и свали с глаз моих, — устало фыркаю и падаю на подушки.

— Нельзя, Вадь. Тебе отдых нужен без телевизоров и гаджетов. Полный релакс, — бурчит типа успокаивающим голосом. Только ни хрена у него голос не успокаивающий. Я поэтому и просил Пончика моего привезти. Она умеет остужать мои нервы. Сама же их и сжигает, но и остужает. Вот такая она противоречивая.

— Не беси со своим полным покоем, — огрызаюсь я.

— Время, Вадим Дмитриевич. Пора с гостем прощаться, — заходит медсестра с очередными бутылочками.

— Тюремщик пришла, — хмыкаю, косясь на увальня. — Иди, Гризли, и завтра телефон не забудь.

— Ладно, — вздыхает он и выходит, нагло осматривая молодую медсестричку в белом халатике.

— Какой сегодня день, Танюш? — спрашиваю, смотря, как ловко она смешивает препараты для капельницы.

— Понедельник, Вадим Дмитриевич.

— Понедельник, точно. От этих снотворных дни путаю. Когда ты меня мясом покормишь уже?

— Нельзя, Вадим Дмитриевич. Вам бы вообще с зондом полежать. Чтобы быстрее силы набрать. Давайте руку.

— На, — раскрываю локоть, открывая доступ к игле-бабочке, что прикреплена к вене, и глаза закатываю. Ишь чего придумали — в глотку мне шланг пихать. Нет. Подыхать буду, но этой фигней питаться не буду. — Через сколько меня выпишут, Танюш?

— Через три-четыре недели в лучшем случае. Да и после долго нужно лежать дома, восстанавливаться, — отвечает, прохладными пальцами возясь с канюлей.

— Новый год, значит, здесь отпраздную, — бурчу, подсчитывая дни. Мне в принципе неважно. Главное — Пончика бы под бок. Уверен, она будет заботиться, супчики готовить и с ложечки кормить.

— Спите, вам сил надо набираться. И не нервничать. Вон как давление подскочило, нужно срочно снизить. Расскажу неврологу, он всех посетителей ваших разгонит...

Медсестра еще что-то там бубнит. Но я ее почти не слышу. О Пончике думаю и отключаюсь в очередной раз.

Все эти дни мои пробуждения очень короткие и сопровождаются болью. Редко когда тупой, ноющей. Чаще всего — до скрежета в зубах.

Просыпаюсь в очередной раз. В палате темно. В ладони пульт. Жму.

— Вызывали? — сразу же заглядывает уже другая. Значит, у Тани смена кончилась.

— Который час?

— Пять утра. Нужно что-то?

— Нет.

Кошусь на стойку капельницы с очередным полным раствором. Они не кончаются вот вообще. Скоро вместо крови одни препараты будут течь. На этой ноте вновь отрубаюсь.

Утром сначала заходит санитарка и своим мытьем полов будит. Следом обход у медсестер. Капельницы опять меняют, мерят давление там, сердцебиение, температуру. Через час уже у врачей обход. Невролог со своим КТ. Терапевт, ортопед. Целый консилиум.

Аверин с Демидовым лучших из лучших пригнали по мою душу. А я все сплю, только просыпаюсь каждые сорок минут, и это дико раздражает. Я не хочу спать. У меня дел выше крыши. Проекты, клуб, агентство. У меня там Пончик без сладенького уже который день. Кстати… А который сегодня день?

— Какой сегодня день? — спрашиваю у Лилии, тоже медсестры. Я уже со всеми познакомился. Нормальные девочки, есть совсем молоденькие, только колледж закончили. Есть и пенсионерки. Но все заботятся хорошо и прибегают по первому сжатию кнопки.

— Четверг, Вадим Андреевич, — отвечает девушка.

— Четверг... Почти неделя прошла, как я уехал от Пончика, надо же.

— Да, выглядите уже намного лучше, — улыбается девушка. — Давайте подуем в шарик. А я пока кровь на анализы возьму.

— Ну, давай подуем...

Засыпаю после третьего шара. Просыпаюсь от бубнежа надо мной. Стоят ироды, морды прискорбные.

— Кто-то умер? — бурчу хрипло.

— Ты нам все планы новогодние портишь со своими травмами, — бубнит Гризли.

— Какие у тебя там планы, косматый? Завалиться спать до весны? Я тебе когда велел телефон принести?

— Я принёс, ты спал.

— И где сейчас аппарат?

— Врачи унесли.

— Так, идите-ка вы, дорогие друзья, во главе с Авериным на х…

— Мы хотели тебя забрать в Германию, Вадим, — перебивает меня Стёпка. — Подлечишься, восстановишься в лучшей клинике. Я уже со всем договорился. Подпиши и вылетаем уже сегодня.

— Нет, — качаю головой. — Я остаюсь.

— Из-за училки своей? Слушай, да забыла она тебя. В квартире не живёт, сколько раз заезжал — пусто. Телефоны отключены.

— Забыла и забыла. Вообще индифферентно, — раздражённо фыркаю.

Я ведь выберусь и навещу Пончика. Хотя бы просто в глаза посмотреть. Нет, я знал, что она независимая и гордая. Но вроде бы не дура. Должна хотя бы выслушать. Оказывается, и тут я ошибся. Ничего Паулина Андреевна не должна. Она ведь изначально не хотела отношений. Это я вроде как навязал, прогнул. Она вот и прогнулась. Появился шанс, выгнулась обратно.

— Ва-аа-адичка! — приторно-слащавый голос Тины раздаётся аж из коридора, затыкая тем самым ворчливого Гризли.

Мужики разворачиваются.

— Из-за неё не хочешь ехать? Ну так проблем нет, заберем с собой. Будет тебя лечить. Качественно, — усмехается Степан.

— Я тебя сейчас ещё раз пошлю, — бубню, чувствуя, как глаз дёргается.

Бывшая залетает в палату и останавливается. Всхлипывает, за плоский живот держится.

— Я только узнала. Мне никто не сказал. Вади-и-им! Как же так? Кто с тобой такое сотворил?! Мы…мы…

— Тина, нет никаких «мы». Уйди, пожалуйста.

— Вадим, есть! Есть мы! — опускает взгляд на живот, всхлипывает и улыбается.

— Ты, похоже, беременный, — усмехается Гризли и получает гипсованной пяткой по животу.

— Что ты там ещё выдумала, Тина?

— Я беременна! Ты станешь папой…

Кажется, трещина в черепе увеличилась. Я перестаю слышать её восторженный щебет. Улавливаю только то, что эта девчонка от меня никуда не уйдёт. Будет прямо в палате жить и заботиться.