Твоя измена - не моя вина - Лена Тэсс

— Следите за светом, — она проверила зрительные рефлексы и, удовлетворительно кивнув, взяла планшет.

— Где я? — у меня появилась возможность задать вопрос, и я не собиралась её упускать.

— В восьмой городской больнице. — Коротко ответила доктор Алена, продолжая заполнять формуляры в программе. — Наверно у вас тысячи вопросов, но давайте сначала я.

Врач, конечно, заметила мой шрам — такое уродство было сложно упустить из виду — и подробно расспросила про операцию, когда она была сделана, где и по какой причине. К её удивлению к моей общедоступной истории болезни, которая пробивалась по медицинским базам, этих данных приложено не было.

— Это просто невозможно, — изумление в ее голосе было красноречивее любых ругательств. — Либо это конкретный сбой в системе, либо кто-то намеренно исказил данные о вашем здоровье. Так или иначе, сейчас ваше состояние кажется стабилизировалось. Мы взяли кровь на анализ, все основные показатели также в норме. И вы не беременны, это не могло стать причиной слабости. Поэтому я должна спросить — что именно привело к тому, что вы упали в обморок, Олеся?

Я вздохнула и призналась, что за целый день ничего не ела. Доктор Алёна покачала головой в недовольстве и сделала дополнительную запись в моей электронной карте.

— Простите, я на халате разглядела только ваше имя, а вот ни отчества ни фамилии не получилось. Как к вам обращаться? — Мне казалось вежливым хотя бы уточнить этот вопрос, прежде, чем я начну спрашивать что-то еще.

— Можно просто Алена, — улыбнулась она. — Моё отчество настолько длинное, что во-первых не все могут его выговорить даже с третьей попытки, а те кто выговаривают, почти засыпают в процессе.

Я хихикнула от неожиданности. Это было забавно. Теперь я точно обязана его узнать.

— И все же? — настаивала.

— Все-во-ло-дов-на, — произнесла она по слогам и очень медленно. Комично, как для ребенка. Видимо не раз тренировалась и как минимум слышала сотню вариаций произношения. Не было в нем в общем-то ничего необычного. — Я Алена Всеволодовна Щер…

— Долго вы еще будете здесь любезничать? — нас прервал тот же строгий мужской голос, который известил ее о моем пробуждении.

Я повернула голову, чтобы взглянуть на того нахала, который так нетактично врывается в больничную палату, да еще и с явной претензией и, кажется на минуту забыла как дышать.

Это был он! То есть. ОН!

Язвительный и дерзкий мужлан из кафе, который оплатил мой завтрак. Я не спутаю его холодный изумрудный взгляд ни с кем больше. Он выглядел иначе — более презентабельно. Одет не в спортивный костюм и кроссовки, а идеально сидящую “тройку” и туго повязанный галстук. Дорогие часы, которые показались на запястье, как только он сложил руки на груди и все та же борода.

Черт!

И это ему я была обязана своим спасением?

— Разве адвокатам не свойственно терпение, Толь? — взъелась моя доктор.

— Разве врачам не нужно делать обход всех своих пациентов, Алён?

Они стояли по разные стороны от моей больничной койки и сверлили друг друга взглядами, а я хватала ртом воздух, не понимая должна ли я рассмеяться или расплакаться от нехорошей догадки, возникшей в моей голове. Но прежде, чем я успела задать свой вопрос, Алена решила его представить.

— Знакомьтесь, Олеся. Ваш спаситель и мой несносный брат — Анатолий Все-во-ло-до-вич Щербинский, — она произнесла его отчество так же как и свое — с насмешкой и растянув слоги, точно понимая, как мужчину это бесит. Он закатил глаза и нахмурился еще больше. Того и гляди прямо в палате гром грянет. — Ну все, мне пора, к другим пациентам. Загляну к вам через час и если показатели будут в норме — выпишу.

С этими словами она вышла из палаты, оставив меня с моим спасителем, и, кажется, моим очень недовольным адвокатом, наедине.

Глава 17

В палате стояла гнетущая тишина. Было слышно как в капельнице булькает лекарство, а затем протяжное урчание моего желудка.

Как неловко-то.

— Разве можно быть настолько глупой? Или у вас настолько туго с деньгами, что не можете позволить себе обед? — Анатолий явно не собирался со мной любезничать и церемониться, сразу давая понять, что его услуги не по карману такому клиенту как я.

Под рукой телефона не оказалось, на тумбочке тоже.

— Подайте мне сумку, — я махнула пальцем к стулу, где лежали вещи, но мужчина и с места не сдвинулся. Закатив глаза, добавила: — Пожалуйста.

— Зачем? Капельница будет стоять еще минут двадцать. Вам нужен покой.

— Хочу перевести деньги за завтрак. Сколько там, шестьсот рублей?

— Пятьсот шестьдесят.

Педант!

— Остальное за беспокойство и проценты, — огрызнулась.

— Не паясничайте. Мужчины любят женщин покладистых.

— Идиоты любят, а мужчины… — запнулась. Я кажется ничего не знала о них. Весь мой глобальный опыт — отец и Руслан. Однокурсники не в счет, они были слишком ошалевшими от гормонов подростками, и едва ли я могла хоть кого-то воспринимать серьезно. — Чтобы быть мужчиной, нужно иметь нечто большее, чем набор первичных половых признаков и крутую тачку под задницей.

На мою отповедь Щербинский ничего не ответил. Словесная перепалка с таким непоклаистым собеседником была ему не интересна. Бэлла Изольдовна ошиблась, рекомендуя мне адвоката с явно шовинитским настроем, или предлагая своему знакомому клиентку, у которой цель — получить развод и остаться при своих интересах.

Молчание тяготило, и у меня было очень много вопросов.

— Как вы здесь оказались? — спросила просто чтобы не слушать тишину.

Анатолий развернулся ко мне всем корпусом. Мне стало интересно — сколько этому человеку лет. Борода старила — сейчас я могла бы сказать, что возможно ему чуть за сорок, но если от нее избавиться — не больше тридцати трех.

— Что вы помните, Олеся? — спросил он.

Я помнила немного и рассказала ему как вышла из офиса, закрыла двери и включила сигнализацию, затем по знакомому маршруту направилась в сторону метро через парковку, там встретила свою под… Наташу и между нами завязалась ссора.

— А вот как это видел я. — Он что? Видел? — Вы неслись по парковке так, словно за вами гналась стая диких волков, — усмехнулся он беззлобно, едва приподнимая уголки губ. Лучики морщинок сразу разошлись от уголков глаз, а холодный изумруд стал немного