После развода. Не надо слов, не надо паники - Элен Блио

представляешь, как я сожалею. Всю жизнь. Всю свою грёбанную жизнь.

- Не представляю. И... мне это не интересно, Лёш.

- Аня, я любил тебя и... я больше никого так не любил как тебя.

- Бывает.

Наверное, я должна сказать, что мне очень жаль, да? Но мне не жаль.

Я думала, что помню только хорошее, но это ложь. Плохое я тоже помню.

Страх, ужас, боль, непонимание, неверие, одиночество.

И решение, которое приняла я сама.

- Я сожалею, что тебе пришлось через это пройти, я понимаю, что это.

Операция, аборт, и... всё остальное.

- Я не делала аборт, Леш.

 

20.

Глаза закрываю, откидываюсь на спинку кресла, в котором сижу.

Не хочу вспоминать. Больно.

Болбно потому, что Я Хотела. Хотела ребёнка от Лёши. И аборт тоже хотела.

Да, да, вот так.

Двояко.

А вы себя вспомните в девятнадцать?

И в то время. В девяностые.

Когда жить было мега сложно, и мы это понимали.

Даже мы, дети совсем еще, маленькие взрослые. Мы понимали, разумеется. Мы же всё видели!

И пустые полки в магазинах. И деньги обесценивающиеся, и то, что надо полностью перестраивать жизнь, если хочешь выжить.

Мы видели своих родителей. Отцов, которые либо спивались и на дно опускались, либо становились беспомощными, либо клали большой болт на гордость и шли торговать, охранять, строить, плитку класть, мебель делать. Матерей, которые носились по магазинам, пытаясь хоть что-то купить, чтобы семью накормить, одеть, обуть, тоже бросали всё и начинали «челночить», или меняли род деятельности.

Моя мама, химик, работавший в НИИ, стала шить, хоть какое-то подспорье. Папа занялся ремонтом.

Мы, молодые, конечно, были беспечны.

Нам хотелось любить. Хотелось быть счастливыми.

Но как-то у меня в то время любовь и счастье не было связано с ранним материнством.

Я хотела ребёнка от Лёшки, да, конечно, но в перспективе. Через пару лет.

Когда мы отучимся, поженимся, начнём работать.

И он будет рядом. А не за десятки тысяч километров, в другой стране.

Мне было страшно. Очень.

Я не понимала, что будет, если я оставлю малыша.

На что я буду его содержать?

Сидеть на шее у родителей?

Нет, если бы Лёшка тогда сказал мне — рожай, я буду помогать, я женюсь на тебе, мы будем вместе, когда я смогу вернуться — я бы родила без вопросов.

Но он сказал — решай сама.

Сама!

У моей однокурсницы, Сашки Филипповой тётка работала в гинекологической клинике. Она сказала, что может с ней договориться. Меня приведут к нужному доктору и всё сделают. Бесплатно. И лежать там не надо будет. Утром приду, после обеда домой отправят.

Я до сих пор помню то своё состояние.

Ужаса, боли, и ступора.

Пустоты.

Вакуума.

Я ходила в институт, потом возвращалась, ложилась на кровать и лежала.

Маме говорила, что устала просто.

Хотя маме было особо не до меня — она тогда строчила по полночи, шила, ушивала, перешивала.

Тот день помню плохо. Холода наступили. Ранние заморозки, гололед. Я замерзла дико на остановке. Потом упала, поскользнулась, растянулась перед зданием института, еле смогла встать. А после третьей пары у меня открылось кровотечение.

- Аня, ты... ты же сама сказала...- Буянов версии две тысячи двадцать пять смотрит на меня потрясённо.

Сказала. Да.

Просто тогда мне было уже плевать. На него. На мою мечту о счастливой жизни с красивым мальчиком, в которого я влюбилась.

Мечту о том, как мы вместе будем учить нашего малыша ловить глазами солнечных зайчиков.

Вздыхаю. Собираюсь подняться

- Я пойду. Надеюсь, Доронин уже ушёл, аппарат президента ждать не будет.

- Аня, постой, подожди.

- Чего ждать, Лёш? Ну, правда? Столько лет прошло. На самом деле, я не держу на тебя зла, всё забылось уже. Всё это было давно и неправда.

- Неправда?

Вижу, как он сжимает челюсти, лоб хмурит, такое выражение лица, словно он переживает, страдает.

- Буянов, двадцать лет. Не делай вид, что ты все двадцать лет страдал.

-А если да?

- Ну, наверное, тогда могу сказать, что ты дурак. Прости.

- Если ты не делала аборт, то…

- У меня был выкидыш. Всё? Или допрос продолжишь?

- Извини... Аня... Правда, прости меня, я…

- Да я простила уже, Лёш. Давным-давно.

Простила, отпустила, дверь закрыла, ключ выбросила.

Первая любовь редко бывает единственной и последней. Что называется —проверено электроникой.

Да, я проверила. Это, конечно, прекрасно, когда первая любовь есть, была.

Воспоминания остаются, всё-таки хорошие, нежные. И я вспоминала об этом, если вспоминала, скорее именно с нежностью.

Стараясь не возвращаться мысленно к истории с не родившимся малышом, к расставанию.

Случилось то, что случилось, не я первая, не я последняя, что ж теперь?

Мне повезло встретить другого мужчину. Вторую большую любовь. Выйти замуж, родить прекрасных дочерей.

Я думала, что повезло.

Но и эта история заканчивается не красиво.

Что ж? Может, проблема во мне?

Может именно я даю мужчинам повод считать, что меня можно предать, бросить?

Причинить мне боль?

Больно было.

Очень больно.

Тогда, двадцать с лишним лет назад.

Было очень больно.

И когда на меня тогда ругались врачи и сёстры в клинике, после чистки. Когда соседка по палате, потерявшая малыша и почему-то решившая, что я сама спровоцировала выкидыш, обзывала меня последними словами.

И когда мама приехала, и первое, что сделала, отругала меня за то, что я молчала.

Она хотела идти к Лёшкиным родителям, разбираться в том, почему их сын обидел её любимую девочку.

Хорошо, что она этого не сделала.

Прекрасно помню, как ночью я выла в подушку, мне казалось, моя жизнь кончена и ничего хорошего уже не будет никогда. И та же соседка по палате плакала со мной, просила прощения, и уверяла, что всё будет хорошо, а мужики все козлы и я найду себе лучше.

Не получилось лучше.

- Аня, ты можешь полететь в Израиль, или в Германию. Будут лучшие врачи, реабилитация.

О чём говорит Буянов я не сразу понимаю.

Я еще в том дне, когда я потеряла нашего ребёнка.

С трудом выныриваю обратно.

- Анют.

-Лёш, мне ничего не нужно. У меня прекрасный врач. Уникальный специалист. Твой Израиль и Германия к нему приезжают учиться. И больница наша вполне пристойная, я оплатила отдельную палату. Всё будет хорошо.

- Обещай, что если нужна будет помощь, ты обратишься ко мне.

- Нет, Лёш. Этого я не буду обещать. И я не обращусь.

- Аня!

- Не надо. Буянов,