Ребекка Донован - Любить – значит страдать

Ознакомительный фрагмент

Я кивнула, постаравшись запомнить имя этой женщины, которое абсолютно ничего мне не говорило, хотя та, похоже, занимала важное место в жизни матери. И внезапно поняла, как вообще мало знаю о своей маме, которая целых двенадцать лет, хотя бы формально, имела ко мне самое непосредственное отношение.

В ту ночь меня разбудило не завывание ветра и не скрип деревянных досок. Да, именно из-за этого мне так и не удалось уснуть, но соскочить с кровати меня заставил странный металлический звук прямо под дверью. Я вышла и обнаружила, что мама стоит на коленях спиной ко мне и безуспешной пытается собрать разбросанные по всей лестничной площадке фотографии.

Подойдя поближе, я услышала, как она под невнятное бормотание пытается сложить рамки. А когда наклонилась, чтобы ей помочь, то увидела, что она плачет.

– Ты в порядке? – осторожно спросила я.

– А? – вскинула она голову. – Ох, Эмили, прости ради бога! – Она всхлипывала и вытирала рукавом зареванное лицо. – Я тебя разбудила!

Она подслеповато щурилась, и тут до меня дошло, что… она пьяная вдребезги. А потом увидела на верхней ступеньке бутылку водки и с трудом проглотила ком в горле.

– Я просто… Я просто вспоминала, – бубнила она. Потом, встав на карачки, снова попыталась сложить рамки и тяжело осела на пол. – Вот дерьмо, – пробормотала она, сдула прилипшую к лицу прядь и, не выпуская из рук кое-как сложенные рамки, потянулась к бутылке.

Но та оказалась вне пределов досягаемости, и тогда мама, покачиваясь, шагнула за ней на верхнюю ступеньку. Сделала здоровый глоток и провела рукой по лбу, безуспешно пытаясь справиться с падающими на лицо волосами. У нее был такой вид, словно она только что выбралась из-под целой груды одеял.

Я подняла выпавшие у нее из рук рамки и положила рядом с ней. Это были фотографии моего отца.

Она продолжала слепо шарить рукой по лежавшим у нее на коленях фотографиям. В результата одна из них упала и скатилась по лестнице.

– Вот дерьмо! – Роняя крупные слезы, она с трудом, но все же подняла фотографию. На ней они с отцом были засняты на борту парусника. – Скажи, ты ведь это искала? – всхлипывала она, подтирая нос рукавом. – Едва откопала их в шкафу. Но я не могу… – Она уже с трудом ворочала языком. Вокруг ее полузакрытых глаз в красных прожилках размазалась тушь. Но в этих пьяных глазах застыла такая печаль, что у меня защемило сердце. – Ты напоминаешь мне о нем.

– Мне так жаль, – прошептала я, не зная, чем ее утешить.

– А я уж и успела забыть, как мне его не хватает, – пробормотала она, ухватившись за перила. Еще одна рамка упала с ее коленей и покатилась вниз. – Твою мать! – взвизгнула мама и одним стремительным движением швырнула фотографии вниз. Я подскочила от неожиданности. Лестница была усеяна обломками рамок и осколками стекла. – Ну почему?! Почему? Почему? – завывала она, катаясь по полу.

Словно оцепенев, я невидящими глазами смотрела на груду обломков у подножия лестницы и на эту напрочь расклеившуюся женщину.

– Все в порядке, – шептала я, хотя, скорее всего, она меня и не слышала.

Она с трудом села и снова потянулась к бутылке. А потом упала прямо на столбик лестницы, уже не в состоянии открыть глаза. Опасно наклонив бутылку, безуспешно попыталась поставить ее на пол. И мне пришлось срочно забрать бутылку, не дав ей превратиться в очередную груду битого стекла у подножия лестницы.

– Давай я уложу тебя в постель, – предложила я и, сбросив на пол кипу рамок, придвинулась поближе к ней так, чтобы она могла положить руку мне на плечо.

– А? – пробормотала она, не в силах поднять голову.

– Вот так, – уговаривала ее я, помогая подняться на ноги.

Она качалась из стороны в сторону.

А я молилась в душе, чтобы мы успели войти в спальню, прежде чем она рухнет на меня. Я была на целых пять дюймов выше ее, но если она упадет, то потянет меня за собой.

С моей помощью она дошла до кровати, рухнула лицом вниз и, не успела я укрыть ее одеялом, сразу же захрапела. И вот так, оставив ее в полном беспамятстве, я закрыла за собой дверь.

Я стояла на верхней ступеньке, смотрела на царившую внизу разруху и пыталась восстановить дыхание. С каменным лицом подняла с пола бутылку, натворившую столько бед. Сморгнула слезы, чтобы отключиться и ничего не чувствовать. Затем спустилась вниз и вылила содержимое бутылки в раковину. И с тяжелым вздохом принялась убирать осколки.

Конечно, я этого и не ждала, но все же должна была предвидеть. Ведь когда я год назад встретила ее возле своей школы трезвой, то отнюдь не была уверена, что так будет всегда. Возможно, в тот вечер она действительно не пила, но это не означало, что она не прикладывалась к бутылке во все другие дни. Я знала. Я знала, что такое обязательно случится… Просто мне очень хотелось ошибаться.

Я подняла фотографию ее и отца на паруснике, и у меня снова встал комок в горле. Тогда я закрыла глаза, попытавшись хоть как-то унять бушевавшую в груди бурю. Сделала глубокий вдох и только потом открыла глаза.

Собрав уцелевшие фотографии, я сложила осколки стекла и сломанные рамки в мешок для мусора, а потом подмела пол. Бросила мешок в стоящий на улице мусорный контейнер, а уцелевшие фотографии спрятала в шкаф под стопку фуфаек. Да, я тоже еще не была готова на них посмотреть.

Затем легла в постель и уставилась в потолок. По вискам струились тихие слезы, которые сразу впитывались в волосы, но я не мешала им течь. В горле до сих пор стоял комок, который словно отгораживал меня от боли и тоски, что я увидела в маминых глазах.

Глава 6

Стили жизни

К тому моменту, когда я, невыспавшаяся, с кругами под глазами, встала с постели, мама уже ушла на работу. Меня ждала эсэмэска следующего содержания:

Прости за вчерашнюю ночь. Жаль, что тебе пришлось все это увидеть. Пообедаем вечером?

Я ответила:

Встретимся дома.

Но, вернувшись домой после тренировки, я обнаружила, что она как сумасшедшая носится по дому, на ходу надевая серьги. На ней была короткая юбка, легкая блузка, темные волосы завиты и взбиты в пышную прическу.

– Привет, – запыхавшимся голосом сказала она, нетерпеливо подскакивая на одной ноге и явно рискуя навернуться на таких высоких каблуках. – Хм, надеюсь, ты не обидишься. Совсем забыла, что у меня есть кое-какие планы на вечер. Договорилась давным-давно, когда еще не знала, что ты ко мне переедешь. – Она стояла с виноватым видом в ожидании моей реакции. – Я могу все отменить. То есть… если надо, останусь дома.