Эвелина Пиженко - Звезда по имени Любовь

— Почему ты раньше не рассказывал?

— Я собирался… да как-то всё не выходило… Ты, ведь, наверное, думала что я такой взрослый… обеспеченный… без каких-то бытовых и финансовых проблем… А я — вот такой…

— Да разве это проблемы?.. Квартира… ты такие подарки мне делал… Что ты, Егор?..

— Да разве это подарки для настоящего мужика?..

— А разве они мне были нужны?!

Не выдержав, она вскочила и, обойдя стол, уселась к нему на колени… обхватила шею руками… Почувствовав волю, слёзы градом катились по щекам, капая на ворот его рубашки…

— Дурак… И я — дура…

— Два дурака… да?.. — он гладил рукой её волосы, прижимаясь к ним щекой, и улыбался, — Да?..

— Мне было так одиноко…

— Но ты ведь больше не одна?..

— Почему мне всегда с тобой так хорошо?.. Так спокойно… — шмыгая носом, бормотала Люба, — Мне никогда и ни с кем в жизни не было так хорошо…

…Когда позвонивший в дверь водитель сообщил Егору, что готов ехать, Люба поймала себя на мысли, что с удовольствием упала бы сейчас в кровать… именно здесь, в соседней комнате… где так уютно и привычно… Упала бы и уснула самым безмятежным сном, зная наверняка, что о н — рядом…

Поспать ей всё же удалось: подложив под голову свою сумочку, она улеглась на заднем сиденье внедорожника и сразу же провалилась в глубокий сон. Любаша проспала все три часа дороги, и открыла глаза, лишь когда Егор сообщил ей, что они въезжают в черту её родного городка. Щурясь спросонья, она смотрела в окно, узнавая родные места, где не была вот уже несколько месяцев. Сердце предательски защемило, когда вместо улицы, на которой жили её родители, автомобиль свернул на другую дорогу.

— Может, сначала домой? — обернувшись к ней, Егор вопросительно смотрел на Любашу.

— Нет, — покачала она головой, — к тёте Оле…

Объяснив водителю, как проехать на противоположную окраину города, Люба достала из сумочки расчёску, расчесала волосы и схватила их резинкой на затылке. Она подумала, что в час ночи ей совершенно не до красоты.

…Ольга Павловна, которую Любаша предупредила о своём приезде ещё с вечера, не спала, и тут же вышла встречать гостей. После радостных приветствий последовало приглашение в дом, к накрытому столу, но гости предпочли только чай с пирогами, которые Ольга успела напечь после Любашиного звонка.

Отправив водителя спать на постеленный ему «в зале» диван, Ольга вернулась в кухню к Любаше.

— А Егор где? — не увидев Любиного спутника, женщина удивлённо посмотрела в окно, — Ушёл, что ли?

— Он вышел, сказал, хочет прогуляться. Ночь такая светлая…

— Ну, да, ну, да… — присев напротив Любаши, Ольга Павловна подняла на неё глаза, — Что случилось, Любочка? Ты позвонила, а у меня сердце оборвалось… У тебя такой голос был…

— Случилось, тётя Оля…

…Рассказывала Люба всё без утайки, не жалея себя и не оправдывая. Когда дошла в своём рассказе до непонятной болезни Морозова, снова расплакалась…

— Тётя Оля… Помогите!.. Ведь есть же какое-то средство от этого отворота?.. Должно же быть!..

— Средство-то есть… — Ольга вздохнула — Любе показалось, что вздохнула виновато, — Да ни к чему оно…

— Ну, как же ни к чему?! Дима выпил этот отвар!.. Сразу — весь!.. Я ей рассказывала, как нужно его пить, но она решила, что так будет крепче… Нужно что-то сделать!.. Помогите…

— Не нужно ничего делать.

— Да ведь оно уже подействовало!.. Он гонит её от себя… Мне сама Наташа говорила, что к себе не подпускает!..

— Если даже и так, то травка эта тут ни при чём, — Ольга Павловна грустно улыбнулась, — обманула я тебя, Любаша…

— То есть как — обманули?.. — от услышанного Люба застыла на месте, — В каком смысле — обманули?..

— Трава эта никакая не отворотная… — женщина смотрела чуть виновато, — Обыкновенный папоротник, его тут полно растёт. Не знаю, как он по-научному зовётся, а мы его синюхой зовём, потому, что листья у него с синей каймой… А, когда их высушишь, да перетрёшь в порошок, то вся смесь получается синего цвета.

— А… зачем же вы… — Люба смотрела на неё не мигая, непонимающим взглядом, — Тётя Оля… Зачем?!

— А что мне с тобой было делать? Ты ж так убивалась… Я всем эту синюху даю, кто сильно просит… Да тебе первой призналась.

— Правда?.. — Любаша и не знала, радоваться ей или печалиться от услышанного.

— Чистая правда, — кивнула Ольга, — вреда от неё нет, правда, и пользы — никакой, ну, разве какой витамин в организм заскочит…

— Значит… это — точно не отворот?! — несмотря на заверения, Люба всё равно не могла до конца поверить тому, что сказала Ольга Павловна, — Дима выпил не отворот?..

— Нет, он выпил не отворот, — женщина отвечала терпеливо и как-то обречённо, — и то, что он Наташу гонит, думаю, тут дело совсем в другом. Венчаные они. Их любовь сам Господь оберегает.

— Но волос… Ритка сказала, что у неё был Наташин волос, и она сожгла его над отваром…

— Ну, и что. Сожгла и сожгла. Про волос я вообще придумала, чтобы тебе труднее было всё исполнить… Ты же для Данилки своего траву-то просила… Я и думать не могла, куда всё скатится.

— Простите меня, тётя Оля… Я же ещё Вере хотела эту траву отдать, для Серёги… А потом подумала, вдруг, ему только хуже будет, это же вы собирали… В общем, я ей в аптеке какой-то сбор купила и отправила… Только вы ей не говорите!..

— Разницы нет, кто собирал… Это я тоже нарочно людям говорю. Ведь, когда человек хочет легко проблему свою решить, он на всё готов… А я такая дура, что отказывать не умею… Вот и придумала себе оправдание…

— Господии-и-и… — протяжно проговорила Любаша, схватившись ладонями за лицо, — Как хорошо-то… У меня как будто гора с плеч упала!..

— Это я виновата, дура старая… — тяжело вздохнула Ольга Павловна, — Не могу отказать!.. Хоть и не настоящая трава, а вон сколько бед наделала!.. Учила ведь меня жизнь, учила… Да недоучила, видимо!..

— Как это?..

— Грех на мне, Любаша… Огромный грех. За него сейчас сын мой расплачивается…

— Серёжка?! — Любаша удивлённо застыла, — Как расплачивается?!

— А вот так… Здесь, в этом доме, ещё мои бабка с дедом жили. Дед-то на войне погиб, а бабушка с матерью моей так тут и остались. Обе были травницами. И меня потом учили, с самого детства ремесло передавали. А Смольниковы свой дом купили, когда я в восьмой класс перешла… Валера у них был младшим, старшие-то сыновья уже взрослыми были, а Валера — мой ровесник, но на класс старше. Парень он был видный, и характер хороший — и не сказать, что тряпка половая, но и не наглый, не хам… Знал себе цену, но не набивал. Девчонки за ним стаями гонялись… Он и мне нравился… Да только влюбился в Свету, в свою одноклассницу.