Сьюзен Виггз - Просто дыши

— Думаю, что нет. А о чем мы будем говорить?

— Мне нужна вся история в подробностях. Все, с самого начала.

Сара взглянула на старомодные часы на стене:

— У вас еще назначены на сегодня встречи?

— У меня столько времени, сколько нам понадобится.

— Он в Чикаго, — сказала она. — Могу ли я остаться здесь и развестись с ним, если он в Чикаго?

— Да.

Развестись с ним. Она в первый раз на самом деле произнесла это вслух. Слова срывались с ее губ, хотя она их не понимала. Это звучало как фраза на иностранном языке. Она произносила слова, словно странные конструкции. Развестись с ним.

Развестись.

— Да, — повторила она. — Я хочу развода. — И тут она почувствовала себя больной. — Это звучит так, как будто я хочу сама себя выпотрошить. Вот как я себя чувствую.

— Мне очень жаль, — сказала Брайди. — Это никогда не бывает легко. Но одно я могу сказать вам: даже если утрата причиняет боль, она также создает новое пространство вашей жизни, новые возможности.

Сара сосредоточила взгляд на окне, где мимо проплывали воды бухты Томалес.

— Я никогда не собиралась оставаться в Чикаго, — продолжила она. — Никогда не могла привыкнуть к его ужасной погоде. После окончания университета я собиралась жить в Сан-Франциско или Лос-Анджелесе, работать для газет, пытаясь одновременно издавать комиксы.

А потом я встретила Джека. — Она сглотнула и сделала глубокий вдох. — Вся его семья занимается строительством. Он получил контракт у университета построить новое крыло для коммерческо-художественной студии, я была в студенческом совете и должна была найти подходящего дизайнера.

Она почувствовала, как улыбка тронула ее губы, но совсем легкая.

— Студенты набросали ему самых сумасшедших идей, и Джек рассказал нам, почему эти планы не сработают. Я нарисовала серию сатирических карикатур для студенческой газеты об этой ситуации. Когда Джек их увидел, я думала, он разъярится. Вместо этого он пригласил меня на свидание.

Она прикрыла глаза, желая, чтобы воспоминания не были такими болезненными. Но боже, он был очарователен. Симпатичный, и забавный, и добрый. Она обожала его с самого начала. Частенько она гадала, что он в ней нашел, но не осмеливалась спросить. Может быть, ей следовало спросить. Она открыла глаза и уставилась на свои сплетенные пальцы.

— Семья приняла меня с распростертыми объятиями. Они обращались со мной как со своей новой дочерью. — Она все еще помнила чувство удивления от исторического здания в тенистом окружении, где семья Джека жила много поколений. — Вы должны понять, для меня это было огромной удачей. После того как умерла мама, мой отец, брат и я остались совсем одни. Было так хорошо снова очутиться в настоящей семье. Джек вырос в одном месте и имел друзей еще с детского сада. Так что я просто… шагнула в уже готовый мир. Казалось, это не составляет никакого труда. Я полагаю, что с самого начала была влюблена в него и на третьем же свидании изменила свои планы на будущее.

Теперь, когда она могла оглянуться назад, она видела, что влюбленность для нее была формой выживания. Она потеряла мать и дрейфовала в открытое море. Джек — и все, что за ним стояло, — было твердой стеной, к которой можно было прислониться, нечто, во что она могла вцепиться изо всех сил и оказаться в безопасности.

Где-то в отдалении прозвучала сирена — хриплый голос заводимого мотора пожарной машины. Рот Сары пересох. Она встала, подошла к кулеру и налила себе две чашки воды. Вернувшись обратно к Брайди, она на мгновение потеряла ориентацию, присела и отхлебнула воды.

— Плакать — совершенно нормально, — сказала Брайди.

Сара представила себя снова плывущей в открытое море, словно Алиса в Стране чудес, тонущая в собственных слезах.

— Я не хочу плакать.

— Вы будете.

Сара глубоко вздохнула и отхлебнула еще воды. Ей не хотелось плакать, хотя чувство утраты было сильным. Она осознала, что потеряла гораздо больше, нежели просто мужа. Свою готовую семью и друзей. Свой дом и свои вещи. Свою собственную идентификацию в качестве жены Джека.

— Мы поженились в Чикаго, — сообщила она Брайди. Свадьба была немножко кривобокой, друзья жениха превосходили друзей невесты в пропорции десять к одному, но Сара не беспокоилась. Люди обожали Джека, и она этим гордилась. Она считала, что ей повезло, что она нашла готовую группу друзей и полную теплоты семью. «Никаких больших сборищ, — сказала она ему с благодарной улыбкой. — Мы отправляемся в медовый месяц на Гавайи». — Мне никогда не нравились Гавайи, но Джек думал, что нравятся.

Итак, она не видела правды. Она едва начала понимать, как обстоят дела, сейчас, но во всяком случае начала понимать. С того момента, как она встретила Джека, она была планетой, вращающейся вокруг его солнца, отражением его света, но у нее ничего не было своего. Ее желания и нужды определялись его желаниями и нуждами, и ей казалось, что это превосходно. Они жили в этом мире, делали то, что он хочет, и стали парой согласно его, а не ее взглядам.

Иногда она выступала с предложениями: что, если вместо Гавайев поехать на остров Макина? Или в Шато-Фонтенс в Квебеке? Он обнимал ее и говорил: «Да, точно. Это Гавайи, детка. Коуабунга». И так это продолжалось. Она обнаружила, что слушает музыку кантри, которая ее раздражала, и учится не засыпать после игры «Уайт-бокс».

— И дело в том, — сказала она Брайди, — что я была счастлива. Я любила нашу совместную жизнь. Что, наверное, просто сумасшествие, потому что ничего такого в жизни я бы сама не выбрала.

— Это была ваша жизнь, — напомнила ей Брайди. — Тот факт, что она вам нравилась, — это благословение. Сколько людей день за днем живут жизнью, которую ненавидят?

Сара резко посмотрела на нее. Она заподозрила, что риторический вопрос был вовсе не риторическим и относится к самой Брайди.

— Так что большая ирония заключается в том, что случилось после, — сказала Сара. — После сказочной свадьбы и медового месяца, который был просто как мечта, он захотел иметь настоящую семью. На этот раз я встала в позу. Я настаивала на том, чтобы подождать год-два, — в конце концов, я планировала сфокусироваться на своей карьере, так что я боролась за то, чтобы некоторое время контролировать рождаемость.

— Это двадцать первый век, — напомнила ей Брайди. — Я не думаю, что кто-то станет поднимать брови при мысли об этом.

— Дело не во времени. Я думаю, что это единственное решение в нашем браке, которым я по-настоящему обязана себе. Этот выбор принадлежал мне, и мне одной.