Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль

И не такого с Сотниковым тоже не надо!

— О как! И как вас так далеко от дома занесло?

— По работе.

— Учеба.

— А сейчас домой едете…

— У отца юбилей.

— Мать попроведовать. Два года уже дома не был.

— Вы женаты? — продолжает свой допрос. — Что-то колец я на ваших пальцах не вижу, — щурится баб Нюра. — Или во грехе живете?

— Нет, мы… нет, — говорю я с заминкой.

— Эк нравы нынче какие! Всё никак привыкнуть не могу, что супружеское ложе начинают делить раньше, чем сердце, — неодобрительно качает головой. — Распутные пошли времена.

— Э-э, нет! — качаю я головой. — Мы не это… и не того…

— Не «чего»?

— Не делим с ним никакое ложе.

— Это как это? Неужто до свадьбы себя бережете? Ты девочка еще? — складывает руки на груди баб Нюра, смотря на меня почти умиленно, как на спустившегося с небес ангела.

Никита ржет, пуская чай носом.

Я пинаю его под столом.

В этот момент у хозяйки дома звонит телефон. Аллилуйя! Она выходит из кухни, отвлекаясь на разговор со звонящим.

— Ничего смешного! — рычу я в сторону Сотникова.

— Ты — девочка. Это смешно, — улыбается негодяй.

— А вдруг? — не знаю почему, но упорствую я.

Хотя, конечно, нет. Свою невинность я потеряла… э-э, потеряла. И парни у меня были. Отношения тоже. Сексом я занималась регулярно. Пока не порвала со своим придурком бывшим. Поэтому кем-кем, а святой невинностью меня точно не назвать. Мой нимб уже давно пылится на дальней полке в старой кладовке.

— Нет, — категорично отрезает Сотников.

— Откуда ты можешь знать⁈ Свечку держал?

— Агапова, — смотрит на меня снисходительно парень, комкая салфетку, — если ты девочка, то я актер балета из Мариинского театра.

Я хмыкаю и задираю скатерть, заглядывая под стол.

Оценивающе смотрю на ноги парня в спортивных штанах.

— Что ты там ищешь?

— Не ищу. Прикидываю. И мне кажется, что облегающее трико тебе подошло бы гораздо лучше, чем бронежилет, Сотников. Такая тонкая натура!

Никита запускает в меня своей скомканной, грязной салфеткой.

Мы смеемся.

— Всё, вопрос с вашей транспортировкой решили, — возвращается женщина, — Олежа вас завтра в восемь утра заберет и домчит до города с ветерком.

— Отлично.

— Спасибо!

После сытного ужина баб Нюра отправляет меня в баню, выделив мне полотенце и теплый махровый халат. А Никиту запрягает по полной мелкими бытовыми задачами.

Баня у Анны Павловны небольшая, но новенькая. Из бруса. Видимо, внуки постарались. Внутри компактная зона отдыха с небольшим диванчиком и вешалками. Мойка, в которой стоят два тазика, ковш и дешевенькие уходовые средства. Парилка. А еще обалденно пахнет дубовым веником и сосной.

Я избавляюсь от всех слоев одежды и первым делом топаю отогреваться. После долгих прогулок на морозе, продрогнув до самого мозжечка, с наслаждением вытягиваюсь на второй полке и полной грудью вдыхаю раскаленный воздух. Растираю ладонями шею и плечи. Лицо. Чтобы каждая пора раскрылась! Каждая плохая мысль выпарилась!

А мыслей много.

Я их гоняю в голове.

Про жениха вспоминаю. Вернее, про его отсутствие. И как-то грустно становится.

А потом про хулиганов и появившегося вовремя Никиту. Тут жутко и радостно одновременно.

Про всю ситуацию с этой поездкой в целом думаю. И в моменте даже смешно от того, как всё это нелепо! Надо же было застрять в такой дыре. Да с кем? С парнем, которого с первого взгляда на дух не переношу. Только ты умеешь в такой сюр вляпаться, Агапова!

А вот если бы без него тут застряла…

А без него было бы плохо. Туго. Совсем.

Я бы, наверное, до сих пор стояла на перроне и провожала взглядом давно ушедший поезд, не зная, что делать. Это ведь Сотников меня к администратору потащил. К участковому. От гопников спас. И бабу Нюру нашел. И теперь за ее помощь нам своими силушками отрабатывает…

Эх, черт, это что выходит? Сотников хороший парень?

А какого вообще фига, интересно, он решил выйти на этой станции покурить?

Проторчав в парилке не меньше получаса, выхожу. Наскоро мою голову и моюсь сама. Неудобно это, конечно, в тазиках. Еще и с длинными волосами! Как люди так годами живут? Жуть.

Вытираюсь, стираю нижнее белье и аккуратно развешиваю в неприметный уголочек. Наматываю на голову полотенце, накидываю халат и куртку. Выскакиваю из бани, мелкими перебежками семеня в сторону дома. Поскальзываюсь на дощечке и едва не падаю задницей в сугроб, пугаясь, когда у крылечка двигается тень.

— Ай! — вскрикиваю.

— Осторожно, ну! — рычит тень голосом Сотникова, одной рукой хватая меня за полы куртки и удерживая на месте.

— Пусти! Стою я! — брыкаюсь. — Ты чего так пугаешь⁈ — шепотом.

— А ты чего такая пугливая? — ехидно.

— Что ты тут делаешь?

— А ты почему спрашиваешь?

— У нас что, состязание тупых вопросов?

— Не знаю. Оно?

— Р-р-р! — стискиваю я челюсти. — Раздражаешь! Ты же не подглядывал за мной в бане, да⁈

Ник, посмеиваясь, щелкает зажигалкой. Подкуривает сигарету, зажатую в зубах. Затягивается, явно не планируя отвечать на мой вопрос.

— Откуда ты их взял?

— Нашел.

— Я серьезно!

— Я тоже. Внук баб Нюры оставил. Стрельнул одну. Хочешь?

— Я не курю, — бурчу я. — И тебе не советую.

— Без твоих советов как-нибудь проживу, принцесса.

— Ненавижу курящих мужиков!

— М-м, — издевательски ухмыляется этот неандерталец, — тогда какое счастье, что я не твой мужик, — выпускает струю дыма мне в лицо.

Я морщу нос и толкаю его в плечо, протискиваясь к двери.

— С легким паром, Агапова.

— Уйди с дороги, Сотников.

Захожу в дом под аккомпанемент тихого грудного смеха парня. Смеха, который неожиданно переворачивает все внутри, поднимая волоски на моих руках дыбом.

Бесит!

После меня баню занимает Никита.

Мы же с бабой Нюрой застилаем постели. Сотникову на диване в гостиной, а мне на небольшой тахте в дальней комнате. Да, на наше счастье, в доме оказывается целых два свободных, раздельных спальных места. Нам не придется оказаться с парнем в одной постели. Боюсь, такого остатки моих нервных клеток точно бы не пережили!

После я быстро сушу волосы старым феном.

И мы с хозяйкой дома усаживаемся на кухне «гонять чаи».

Баб Нюра расспрашивает меня: о семье, учебе, нашем с Никитой знакомстве. Я рассказываю. И с удовольствием слушаю ее рассказы о близких.

Как и у многих стариков в нашей стране, дети и внуки бабы Нюры разъехались кто куда. Звонят редко. Навещают и того реже. А деревенька у них маленькая. Загибается потихоньку. Пойти некуда. Грусть временами накатывает. Да и болячки посещают.

Я слушаю ее и с тоской думаю о том, что все мы не вечны.