Семья для босса по договору (СИ) - Бонд Юлия

– Не могу, да! Но спать я с тобой точно не собираюсь! – выпаливаю в сердцах.

– Читай, пожалуйста, следующей пункт, – проигнорировав мои эмоции, приказывает в привычной спокойной ему манере.

– Жене запрещается иметь с кем-либо сексуальные контакты, кроме мужа, – произношу вслух, ощущая, как краска сползает с моего лица. – Это шутка, что ли?

Мгновение смотрим друг на друга.

Глаза в глаза.

Динар и бровью не ведёт. Серьёзный.

– Это не шутка, Алёна. Это условие брачного договора.

– Фиктивного брака!

– Но всё же брака, – поправляет он.

– Вычеркни этот пункт.

– Отклоняется. Я не буду терпеть в своём доме многоразовую женщину, – бросает пренебрежительно, будто удар под дых.

– А я не буду с тобой спать.

– Значит, ты ни с кем не будешь спать, поэтому я просил тебя подумать хорошо.

Истерически смеюсь.

Ну вот же козёл какой, а? И сам не ам, и другому не дам.

– А мне вот интересно, почему в договоре нет пункта, что муж тоже должен хранить верность жене?

– Ты плохо читала, Алёна. Муж должен хранить верность всем жёнам.

Чувство дежавю накрывает меня с головой. Я будто на десять лет назад вернулась. Туда, откуда бежала без оглядки.

***

Вечер плавно подходит к концу. Фигура Султанова заметно двоится в глазах, но я, собрав остатки сил, стараюсь держать лицо. Пусть не думает, что птичка уже угодила в клетку. У меня ещё вагон времени хорошенько обо всём поразмыслить и прикинуть возможные варианты.

– Я сама, – шикаю, когда оступаюсь на ровном месте и Динар приобнимает за талию, чтобы удержала равновесие.

– Хорошо, – повержено отходит назад.

В голове странно шумит, тело непослушное, а потому я с немалым трудом шагаю к выходу из ресторана. А оказавшись на улице, пытаюсь поймать такси, но только стоит поднять правую руку, как на моей талии смыкается плотное кольцо из рук Султанова.

Он пытается оттащить подальше от дороги, но я оказываю конкретное сопротивление.

– Отпусти. Отпусти… мать твою, Динар!

Слова растворяются в прохладном воздухе майского вечера. Игнорируя дикие вопли и барахтанье ногами, Султанов, как истинный неандерталец, уносит меня к своей машине и силком запихивает на заднее сиденье. Дверь тут же блокируется центральным замком. И пока я, ругаясь нецензурными словечками, требую выпустить наружу, генеральный садится наперёд рядом с водителем и приказывает тому трогаться.

Обида сжирает меня изнутри будто гусеничная ферма, выползшая на арену. Но повышенный градус продолжает творить странные метаморфозы с сознанием и уже через несколько минут меня накрывает спокойствием.

Сползаю по спинке кожаного дивана, снимаю туфли и принимаю горизонтальное положение. Веки сонно слипаются и я в последний момент вспоминаю, что так и не назвала Динару домашний адрес.

– Иванова сто двадцать два. Пятый подъезд, – командую, не зная, собирается ли кто-то слушать.

Прикосновение чужих рук заставляет выпорхнуть из царства Морфея. Распахнув глаза, в полуночной тьме пытаюсь разглядеть лицо мужчины в непосредственной близости от моего, но уже через мгновение в работу включается мозг, и в мужском лице я с лёгкостью распознаю Динара.

– Приехали, да? – оттолкнув от себя Султанова, выглядываю в окно. Странно. Местность такая незнакомая и совсем нет уличного фонаря, что стоит напротив родного подъезда. Смутные догадки терзают серое вещество. – А куда это ты меня привёз? Что-то на Иванова сто двадцать два не очень-то и похоже.

– Домой, – спокойно отвечает Динар, а у меня бровь дёргается от его ровного голоса и уверенного взгляда.

– Домой… к тебе? – глотаю неожиданно подкативший к горлу комок.

– К нам. Выходи, Алён.

И он выходит на улицу, а я продолжаю решительно сидеть в машине на заднем сиденье. Нащупываю туфли, обуваюсь.С трудом нахожу сумку и с пола сгребаю рассыпанное барахло в виде блеска для губ и зеркальца.

Пока выползаю наружу, успокаиваюсь как могу.

Только держи себя в руках, Алёна. Только не твори дичь.

Это же Султанов, да. Своенравный. Властный. Уф… Ненавижу! Стукнуть его хочется, аж руки чешутся даже сильнее, чем когда речь заходит о родном братце. Даже не знаю: кого из них двоих хочется прибить скорее.

Поравнявшись с Динаром, смотрю на кошерный коттедж в несколько этажей. Нормально генеральный живёт, другого я и не ожидала, конечно же. Даже вон бассейн виднеется, наверное, Юлька от восторга бросилась к нему с разбега… Стоп! Юлька никуда не побежит, потому что я всё ещё ничего не решила.

– Красиво у тебя, – ухмыляюсь, – и зачем только такой большой дом?

– Для большой семьи.

– Хм, фиктивной которой?

– Нет, Алёна. Для самой настоящей.

– А можно вопрос? – Динар разворачивается ко мне лицом, кивает. – Зачем тебя я? Разве мало других женщин?

– Идеально подходишь. И Юля тоже, – на имени моей дочери уголки губ Султанова странно подрагивают.

– А ты женатый, Динар?

– Это уже второй вопрос.

– И что? Не ответишь теперь? – не дожидаясь ответа, озвучиваю мысли вслух: – странно получается. И хоть убей, я не понимаю: зачем тебе нужна семья по договору. Можно же реально жениться, родить ребёнка, а не вот этот весь спектакль.

– Я неженатый, Алёна. Ещё вопросы будут?

– Совсем-совсем?

– Тебе показать документы? На слово уже не веришь?

– Покажи, – вздёргиваю подбородок повыше, чтобы скреститься взглядом с чёрными глазами. Хоть сейчас и темно и я всё ещё “весёленькая”, но даже в таком состоянии вижу, как напрягаются мышцы на мужественном лице Динара.

– Пошли в дом. Покажу.

– Э-э-э… Нет. Спасибо. Моя нога в жизни не переступит порог твоего дома.

– Алён, – устало трёт ладонью лоб, – не надоело, а? Ты же всё понимаешь, но ведёшь себя, как сама знаешь кто. Хватит уже колоться словами и давать клятвы, которых всё равно не выполнишь. Мы оба с тобой в курсе, что этот брак неизбежен. Для тебя – возможность спасти брата и сохранить, возможно, квартиру. Для меня – необходимое условие, чтобы быть в политике. У меня нет времени на личную жизнь, как и нет желания искать ту самую подходящую женщину, которая прожила бы со мной до старости и родила общих детей. А ты нормальная… Тебя я знаю давно. И если через три года ты не захочешь разводиться, то я тоже не подам на развод. И я давно уже закрыл глаза на то, что твоя Юля всегда будет напоминать мне о той боли, которую пережил. Я простил тебе всё, Алёна. Даже другого мужчину.

Слова Динара бьют наотмашь, будто звонкая пощёчина. Меня моментально отрезвляет. Так вот, значит, как он считает? Простил мне всё, даже другого мужчину… Хочется спросить: а о каком мужчине идёт речь, но я вовремя прикусываю язык. Нельзя говорить, иначе он узнает правду про Юлю и я уверена, попытается отобрать у меня дочь, мою кровинушку, самую дорогую девочку.

Глотая обиду, ощущаю, как дерёт горло, словно израненное осколками битого стекла. Горечь и боль вызывают во рту оскомину, но я должна молчать. Столько лет молчала и теперь что, всё по ветру пустить?

– Принимаю молчание за согласие, – подытоживает Динар, отчего в моей груди образовывается воронка чудовищных размеров.

Видит бог, я держалась, пыталась быть спокойной, но Султанов перешёл черту. Это он разрушил наши отношения десять лет назад! И нечего теперь строить из себя великого мученика.

– Какой же ты циничный, Динар Шамилевич, – меня несёт на эмоциях, но останавливаться не намерена, – это ты мне причинил боль. Или ты забыл? Напомнить?

Динар заметно напрягается, вздыхает тяжело и, скрестив на груди руки, смотрит на меня с предупреждением. Его чёрные брови сведены в одну горизонтальную линию, а на скулах играют желваки.

– Хорошо, Алёна. Давай здесь и сейчас зароем топор войны, – говорит спокойно, но я-то знаю, что он злится, чувствую, как его бомбит не меньше, чем меня саму. – Ты знала, что я другой веры. Ты знала, что у меня к тебе было всё серьёзно, что я любил тебя и хотел общих детей. Ты согласилась стать моей женой и даже дошла до определённого момента, но потом просто опозорила меня, унизила перед всеми родственниками, когда сбежала за день до никаха.