Дьявол в руинах - Триша Вольф

меня научила моя кузина Елена. Благодаря ей и моей тете Марго я поняла, как необходимо использовать свое тело в качестве оружия.

А потом, конечно же, было мое настоящее, буквальное обучение владению оружием.

В какой бы комнате я ни находилась, я всегда слежу за тем, чтобы поблизости был предмет, который я могу использовать в качестве оружия. Я никогда не даю никому — даже своим телохранителям — шанса загнать меня в угол или изолировать.

Моя калабрийская семья действует несколько иначе.

После сотен лет жестокого обращения и угнетения калабрийские женщины из Ндрангеты создали подпольный союз между собой. Жены и дочери кланов больше не страдают молча, они нашли способы защищать друг друга. Прятаться, когда это необходимо, и наносить удары незамеченными, когда нет другого выхода.

Этот новый мир изменил мое мировоззрение, и поначалу я была в ужасе. Мне хотелось вернуться домой, в свой безопасный кокон, где ядовитая смесь любви и ненависти моего отца оберегала меня.

Вот только… оберегала ли?

В ту ночь, когда Ник ворвался в комнату, чтобы спасти меня, это была не моя комната. Мой отец поместил меня туда, поменяв комнаты в ночь перед своей свадьбой. Его действия были обдуманными, преднамеренными.

Он использовал меня как пешку.

И Ник не спас меня от своих людей, его незаметное нападение на моего отца было неудачным. Как следует из его собственных слов, с той ночи он просто выжидал время, пока его добыча не откормится достаточно для убийства. Когда завеса была поднята и я впервые увидела свой мир ясными глазами, не заметить его было невозможно.

Каждый мужчина в моей жизни представлял угрозу.

Эта мысль укрепила мою решимость, когда я поднималась по лестнице в спальню, которую считала своей собственной, находясь в особняке Эрасто. Мои телохранители, Данте и Вито, следовали за мной на несколько шагов позади.

Прежде чем мне разрешат войти в спальню, они тщательно все прочесывают. Данте проверяет под кроватью, а Вито направляется прямо к двери книжного шкафа Мерфи — той самой двери, которую когда-то использовали двое мужчин, чтобы совершить на меня нападение.

С тех пор на внутренней стороне рамы был установлен замок, препятствующий проникновению в комнату. Зачем кому-то отпирать ее с этой стороны после того, что произошло той ночью? Зачем мне, невинной, наивной дочери босса, на которую напали, жертве, вообще это делать?

Данте в последний раз окидывает взглядом комнату и кивает.

— Здесь безопасно, — заверяет он меня. — Вы снова уедете сегодня вечером, мисс Кассатто?

Я притворяюсь, что зеваю со скучающим видом.

— Я не планировала. Маскарад не был таким уж запоминающимся по сравнению с несколькими проведенными в Италии месяцами. — Я добавляю нотку снобизма для пущей убедительности.

Данте обменивается взглядом с Вито, затем они уходят и снова занимают свой пост у моей спальни.

— Спокойной ночи, ребята, — говорю я, входя в комнату, и закрываю массивную дубовую дверь. Мягкое щелканье замка, задвигающегося на место, расслабляет мои напряженные мышцы. Приглушив звуки бального зала, я достаю телефон из клатча.

Я отбрасываю притворство, которое сохраняла весь вечер, опускаю плечи и мечусь по комнате, находу отправляя сообщение своей кузине Элане.

Я: Это была ошибка.

Когда отец сообщил мне о брачном контракте, я позвонила именно кузине. Мы знали, что контракт будет заключен нескоро, но день после моего дня рождения все равно стал для меня тяжелым потрясением.

Я не была готова.

Я и сейчас не до конца готова — но отчаяние помогло мне сосредоточиться.

Я вижу язвительные черты лица Ника, который несколько минут назад приказал мне уйти в свою комнату, как ребенку. В животе закручивается ниточка ярости, и мне приходится подавить желание швырнуть телефон.

Ни кузина, ни тетя не знают о моем плане в отношении Ника. Они считают, что я здесь, чтобы в последний раз попрощаться с отцом и примириться. А у тети есть свой план — использовать свои ресурсы, чтобы помочь мне сбежать в новую жизнь.

Поначалу это было именно то, чего я хотела.

Вернувшись в Калабрию, страдая от безжалостного признания Ника, я не желала ничего, кроме как сбежать и спрятаться. Исчезнуть в другой жизни.

Но обида имеет свойство со временем трансформироваться в гнев. Раны заживают и затвердевают, утолщая рубцовую ткань. Предательство сердца — самая глубокая рана, требующая самой прочной оболочки.

Я больше не хочу убегать из своей жизни.

Я больше не хочу прятаться от Ника.

Я хочу, чтобы он хоть раз разглядел во мне женщину, увидел меня настоящую, прежде чем я вонжу клинок ему в сердце.

Одним целенаправленным действием я могу устранить его как самую большую угрозу и доказать своему умирающему отцу, что я на это способна, тем самым заслужив его уважение и свободу сделать свой собственный выбор, за кого я выйду или не выйду замуж.

Самая могущественная преступная организация не нуждается в союзе. Это фарс со стороны моего отца. Вскоре ему понадобится лидер — тот, кто сможет добиться перемен.

Я не перестаю ходить по комнате, пока не вижу, как над сообщением всплывают три точки.

Элана: Твой отец — невменяемый ублюдок. Не позволяй ему добраться до тебя.

Я: Я говорю о…. нем.

Элана: О нем. Ты сильнее его, Би. Не позволяй ему добраться до тебя.

Крепко сжимая телефон, я набираю ответ.

Я: Это сложнее, чем я думала. Находиться в одной комнате с ним… быть так близко к нему. Я не чувствую себя сильной.

Я имею в виду наш разговор перед отъездом, в котором я призналась, что боюсь, что Ник все еще может иметь надо мной власть. Только я понятия не имела, насколько правдивым было это утверждение, пока не оказалась перед ним сегодня. Я не видела его несколько месяцев, и, будем честны, изучать искусство обольщения и применять его на практике — две совершенно разные вещи.

Молчаливый, задумчивый Ник, избегающий зрительного контакта со мной, — вот кому я была готова бросить вызов сегодня. Именно с таким Ником я встречаюсь каждые рождественские каникулы. Именно за ним я подглядывала из бассейна, отчаянно пытаясь заставить его обратить внимание на меня в бикини.

Но сегодня я столкнулась не с ним.

Несмотря на то, что я готовилась бросить ему вызов, я была плохо подготовлена к напористости Ника. К его пугающему виду в смокинге. К тому, как он прижимался ко мне своим сильным телом, когда мы танцевали, отчего мою натянутую кожу лихорадило. Его угольные глаза пронзали меня насквозь, запечатлевая мою душу.

Больше всего я не была готова