Измена. Серебряная Принцесса (СИ) - Ли Стеффи

— Севушка, что-то случилось? — взволнованно уточняет женщина, не расслышав те слова, которые я озвучила про себя. — Милая моя, ты немного побледнела?

— Нет, простите. Со мной все хорошо. Просто задумалась.

— Правда? Ты же меня сейчас не обманываешь, чтобы успокоить? — она обеспокоенно щурит глаза, пытаясь разглядеть правду за броней веселости, которую я колоссальным усилием пытаюсь удержать на лице, — Знаешь, Андрюша в последнее время какой-то мрачный. При мне он, конечно, улыбается и вроде бы держится, как всегда, беспечно, но сердце матери разве обманешь? Нутром чувствую, что-то у него случилось. Что-то гложет моего сыночка. И я грешным делом подумала, вдруг вы с ним поругались. Ему об этом сказала. А он взял и рассмеялся. Уверил, что такого никогда в жизни не произойдет и я могу быть полностью спокойна. Он рассказал, что ты болела и потому не могла меня навестить, но каждый раз как я порывалась тебе позвонить или отправить какой-нибудь презент, находил предлоги, чтобы я этого не делала. Вот я и засомневалась. В итоге он заявил, что просто собран и сосредоточен из-за своего итогового проекта, только и всего, а я якобы вечно все себе выдумываю и еще и его настрой сбиваю своими нелепыми подозрениями. Еще и головой деловито покачал, знаешь же, как он умеет. — ее глаза всегда лучатся бесконечной любовью, когда она говорит о нем.

— Знаю. — улыбаюсь в ответ.

— Так значит, у вас все хорошо? — еще раз, но уже гораздо спокойнее, спрашивает Зимняя и гладит кольцо на моем безымянном пальце.

Еще утром я вытащила его из маленькой коробочки, которую спрятала в самый дальний угол шкафа и спрятала во внутренний кармашек сумки. А потом надела на палец, когда села в такси.

Сейчас убеждаюсь, что все сделала верно.

Я не понимаю, зачем Андрей врет своей матери о наших отношениях. Но не хочу быть той, кто раскроет ей нелицеприятную правду про сына. Тем более в эту минуту.

— Все просто прекрасно. — говорю и чувствую, как количество моей сегодняшней лжи обжигает язык.

Надеюсь, я поступаю правильно.

За спиной вдруг раздается звук открывающейся двери. Мы обе поворачиваем головы и наблюдаем, как с улыбкой на губах, в палату входит Андрей.

— Мам, я сегодня пораньше освободился и решил заскочить. — на ходу бросает он, как наши с ним взгляды сталкиваются.

И на миг вся веселость сходит с его лица.

Глава 14

На долгую секунду мы оба цепенеем. Глаза в глаза. Воздух потрясенно замирает. Растерянность касается то его, то меня. Сердце грохается к кафельному полу.

Андрей явно не ожидал увидеть меня в палате своей матери, а я не рассчитывала встретиться с ним — иначе бы не пришла. Узнай я о малейшей возможности столкнуться с бывшим женихом — нашла бы больше сотни причин, но осталась бы дома.

Только вот придумывать оправдания слишком поздно. Я уже здесь, сижу на стуле возле кровати, на которой лежит его мать, а моя рука до сих пор лежит в ее ладони.

Что же делать?!

Бежать?

Вскочить с места, сослаться на встречу, о которой случайно забыла, и пулей вылететь из двери — совершенно неосуществимая затея. Глупая. Нелепая. Но отчаянно пленительная.

Его глаза пытаются найти в моих ответы, неистово напирают. Но мои так потрясены, что остекленели и молчат. Тогда он отыскивает подсказки на пальцах.

Скользнув взглядом к нашим с Ангелиной Денисовной рукам, он в одно мгновение озаряется пониманием. Луч солнца, как тайный помощник, нежно скользит по небольшому камушку обручального кольца. На лице Андрея вновь вспыхивает беззаботная улыбка.

Я же напрягаюсь сильнее прежнего. Окончательно теряюсь и не смею пошевелиться. Ощущения, будто сижу на коврике, напичканном иголками. Они ждут любого моего неверного движения, чтобы молниеносно вонзиться в кожу.

Как же сильно я хочу раствориться в пространстве…

— Сыночек, как славно, что ты тоже сегодня ко мне заглянул! — радостно восклицает Ангелина Денисовна, единственная, кто совсем не замечает рассыпавшийся по палате ворох неловкости. — Только не ругай Севушку! Это я ее попросила ко мне приехать! И если вдруг что-то там сдвинулось в графике твоего фильма, то это целиком и полностью моя вина.

— Мама, что ты такое говоришь? — тепло улыбается ее сын, подойдя к ней с противоположной от меня стороны.

Наклоняясь, нежно целует мать в щеку, а затем обходит кровать, с каждым шагом приближаясь все ближе. Уменьшает расстояние, которое забирает из моих легких кислород.

Я все еще не двигаюсь. Тело не слушается. Оно одеревенело и превратилось в статую. Активничать продолжает одно лишь сердце в груди. Бешено скачет к горлу и пытается вырваться наружу. Нервные заряды один за другим пронзают позвоночник. Глаза же тревожно наблюдают за тем, как с беспечной улыбкой на губах надвигается Андрей.

— Разве могу я сердиться на Севушку? — спрашивает с веселостью.

Пребываю в прочной капсуле ступора, пока он, нагнувшись, легким движением касается моей щеки, мазнув в опасной близости от губ.

Если бы он затронул рот, я бы точно не выдержала. В ту же секунду отшатнулась и начала беспощадно тереть губы пальцами. Воспоминание о том, как он целовал на моих глаза Улю так свежо, что безжалостно разрывает на куски.

Но он будто понимает все эти тонкости, — знает меня — потому не касается моих губ своими. Но при этом знакомым нам обоим движением, нежно трется кончиком своего носа с кончиком моего и, заглядывая в глаза, ласково спрашивает:

— Ты почему мне не сказала, что хочешь навестить маму? Вместе бы приехали, солнышко.

Тепло его глаз, которым щедро одаривает, пронзает насквозь. Размазывает. Ошеломляет. Причиняет боль. И сбивает с толку. Его голос звучит настолько искренне, что я на миг теряюсь. Сокрушенно куда-то проваливаюсь. Андрей ведет себя так, будто не было той двери, той крутящейся ручки, того нестерпимо пошлого красного белья…

Именно цвет ударяет оплеухой и строго велит: «Проснись!»

Именно он выводит из оцепенения, напоминая, что, помимо умения выстроить идеальный кадр, Андрей еще и талантливый лицедей. Сколько раз я слышала от студентов и профессоров, что он лучший. Но до этого дня никогда не осязала его игру на себе.

Или же я просто наивно полагала, что его чувства и слова были настоящими, тогда как на самом деле он все это время лишь играл со мной? — возникшее в голове предположение кидает звонкую монетку в мою копилку страдания.

«Если бы ты только захотела, то стала бы актрисой ничуть не хуже, чем была твоя мать. Я в этом полностью уверен.» — сказал однажды Андрей.

Делаю вдох. Напрягаю все мышцы тела. Выдавливаю легкую улыбку. Но ответить не успеваю.

— Говорю же, что это я попросила Севушку молчать. Отстань от моей красавицы невесты. — снова вступается за меня Ангелина Денисовна. — Возьми там стул, который стоит возле двери, и садись к нам. Вместе расскажете, как проходят съемки. — воодушевленно командует женщина.

Но ее сын не шевелится.

Серо-голубые глаза прямо напротив моих смотрят пристально. Проникают внутрь, стремятся зачерпнуть с самого дна. Затем жадно скользят по коже моего пылающего лица. Оставляют ожоги и недвусмысленно останавливаются на губах. Сознание охватывает смесь терпкого возмущения и смущения.

Он раньше никогда не вел себя столь дерзко в присутствии своей матери.

И почему вдруг позволяет себе подобное после всего, что сделал?

Куда запропастилась его совесть?

— Андрей, — интонация Ангелины Денисовны подтверждает, что она тоже несколько удивлена поведением сына. — Не смущай девочку. Возьми стул.

Он несколько раз моргает, будто возвращается в настоящую минуту.

И я отмираю вместе с ним. Спешно отворачиваю голову в сторону, пряча от них и от себя непонятный коктейль эмоций, который может с легкостью отразиться на лице. Облегченно выдыхаю, замечая, что он, наконец, выпрямился.

Однако не успеваю толком прийти в себя, как Андрей произносит:

— Зачем мне лишний стул, мам? У меня есть идея получше.