Развод. Цена моего прощения - Чарли Ви

пахнет удивительно знакомым ароматом. Смесь хвойных ноток с чем-то древесным и цитрусовым. У меня даже слюна выделяется. Напоминает одеколон «Шипр» только менее резкий. Папа им любил душиться. От Кирилла исходит волна жара, я моментально согреваюсь.

— Ты там уснула, что ли?

Рука скользит под подбородок, обхватывает его и поднимает моё лицо, так что мы смотрим в глаза друг другу. Глаза уже привыкли к темноте и свету, который разливается от луны.

— Тебе нельзя спать, — шепчет тихо.

— Я не сплю.

— Молодец.

— Мы будем сидеть здесь?

— Подмога уже едет. Может, час придётся подождать. Выдержишь?

— Конечно.

— Уже не так холодно?

— Нет. Ты горячий.

Он довольно усмехается и тут же кривиться.

— Тебе больно? Что-то повредил?

Я хочу отстраниться, но он не даёт. Держит на груди.

— Всё нормально. Об руль немного ударился.

— Надо осмотреть.

— Ты что врач?

— Нет. Но…

— Всё хорошо. Сиди. Мне так спокойнее.

Сейчас мне совсем не хочется с ним спорить. Именно в этот момент, когда Кир становится заботливым, мне хочется насладиться и посмаковать его тепло. Все попытки мозга напомнить, что он хам и изменщик, я заталкиваю подальше, с мыслью, что подумаю об этом потом.

Время застывает. И я почему-то рада, что мы вот так сидим вместе. Провожу ладонью по его груди, обтянутой рубашкой.

— Расскажи что-нибудь о себе, — прошу его.

Он напрягается.

— Что именно?

— Какой ты был маленьким?

— Вредным.

Молчу и жду продолжения, затаив дыхание. Впервые за всё время с нашего знакомства мне даётся возможность заглянуть в приоткрывшуюся дверь его прошлого, чтобы лучше понять.

— Хулиганил много. Часто получал от бабушки. Она у меня жёсткая женщина была.

— А мама и папа не защищали тебя?

— Отца я не знал. Мать вышла за другого, когда мне было пять, оставила у матери. Вот я с бабушкой и жил.

— А я думала ты из детдома.

Снова усмехается.

— А что благотворителями могут быть только детдомовские?

— Нет. Просто так подумала. Ты же ничего о себе не рассказываешь.

— Ты не просила раньше.

— Неправда. Первый год после свадьбы я пыталась общаться с тобой, но ты меня не замечал.

Молчит. Мне хочется, чтобы он ещё рассказал о себе, но боюсь перейти черту.

— Ты Ваньку забрать хочешь? — через несколько минут сам начинает разговор.

— Наверно…но ты же, скорее всего, будешь против. Да и не потяну сейчас его одна.

— Почему одна?

Замолкаю. Как-то не в тему сейчас о разводе говорить. Только на одну волну с ним вышли и не хочется, чтобы он опять закрылся.

— Ну и? — Кир требует продолжения.

Раз начала надо ответить.

— Я с тобой разводиться собралась.

— А с чего ты взяла, что у тебя получится?

— А зачем я тебе? Ты же меня не любишь.

— Чтобы жить в браке, любовь не нужна. Это удел слабых дебилов. Мне она ни к чему.

В небе виднеются огоньки, которые приближаются вместе с рокотом пропеллеров.

— О, Петрович вертушку пригнал. Скоро дома будем. Не кисни.

А я не кисну, только немного жаль, что подмога прилетела так быстро.

Глава 17

Прошло уже два дня, как я валяюсь в палате. Состояние стабильное, рану на лбу зашили. У меня оказалось лёгкое сотрясение мозга, и оно не представляет опасности для жизни. А лечащий врач настоятельно рекомендует находиться в больнице ещё неделю.

Но при этом, насколько я знаю, Кирилл в больнице не остался. Хотя судя по его состоянию у него тоже не всё хорошо. Сама не понимаю, почему думаю о нём постоянно. Он не выходит из головы ни на секунду. Может, если бы он был обычным зажравшимся хамом, я бы продолжала его ненавидеть. Но эта нелогичность в поступках…она мне непонятна. К чему ему помогать какому-то мальчишке. Ведь он для него никто, ещё один из множества таких же. Если я раньше думала, что Кирилл детдомовский, то это хотя бы объясняло его грубость. А тут…

Да и ко мне стал по-другому относиться. А может, я всё надумала? Конечно, надумала. Столько лет меня игнорил, а тут вдруг перестал. Не может такого быть. И если что-то изменилось, то где он сейчас? С Ильёй я разговаривала и вчера, и сегодня. У него всё хорошо. Он рассказал, что Кирилл ночует дома, а утром уезжает на работу. Но ко мне он так и не заехал. Я два дня его не видела. Хотя раньше мы месяцами могли не видеться, но после аварии, мне кажется, мы как будто стали ближе. И мысль, что он на работе опять с этой Наташей теперь не просто злит, а причиняет боль. Не хочу, чтобы он трогал её или целовал. Хочу, чтобы был только моим.

За последние два дня эти мысли выматывают. И хочется написать ему, спросить как у него дела? Но зачем? Ему это не нужно. Так почему я переживаю?

В дверь раздаётся стук, я вздрагиваю и с надеждой смотрю на дверь. А вместо Кира входит Наташа.

Зачем? Зачем она пришла?

Тот же надменный взгляд. На плечи небрежно накинут белый халат, из-под которого выглядывает чёрная блузка и юбка. Изящные туфли на высоком каблуке. Само совершенство и идеальность снаружи, а внутри злая и чёрная. Именно так я воспринимаю её.

В руках она держит бумажный пакет.

— Ну здравствуйте, Елена Александровна! Как вы? Как ваше здоровье? Кирилл Борисович попросил вас навестить. А то он слишком занят, — в словах столько яда, что, кажется, сейчас он брызнет из неё наружу. — Я вам фруктиков привезла.

— Оставь себе. Мне ничего не надо, — притворяться и быть вежливой с этой сукой я не собираюсь.

— А зря. Вам не помешали бы витаминчики, а то вы какая-то невзрачная и блёклая. Совсем не во вкусе вашего мужа. Даже странно, что он женился на вас.

— Тебя это не должно волновать. Тебя наняли работу свою выполнять, а не в личной жизни босса ковыряться.

Наташа делает несколько шагов в мою сторону, подходит к кровати и ставит пакет на кровать.

— А я бы поспорила насчёт того, имею ли я право ковыряться в его жизни или нет. Печать в паспорте это всего лишь печать. На самом деле ты для него никто. Ты ничего о нём не знаешь. Когда у него день рождения? Какой предпочитает кофе? А как кончает? Знаешь?

Вот сволочь! Самое главное — сейчас не дрогнуть и дать отпор. Сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладонь, но так даже лучше. Это приводит в чувство и заставляет меня стать жёстче.

— Ты его