Николас Спаркс - Последняя песня

Ознакомительный фрагмент

Только обстоятельства не были обычными. Стоя на крыль­це, взбешенная девушка сверлила взглядом полицейского.

Нет, непросто взбешенная. Она сейчас взорвется! Происхо­дило нечто совершенно невероятное. Можно подумать, она ма­ленький ребенок!

Ее прямо трясло от злости! Первой мыслью было просто по­вернуться и направиться автостопом до автобусной станции, где купить билет до Нью-Йорка. Она ничего не скажет ни маме, ни отцу, а лучше позвонит Кейле. Как только она доберется до Нью-Йорка, там придумает, что делать дальше. Что бы она ни реши­ла, хуже уже не будет.

Но теперь это невозможно. Только не в присутствии офице­ра Пита. Он стоял за ее спиной, не давая ускользнуть.

Поверить невозможно, что ее па, ее собственный отец, сде­лает нечто подобное! Она почти взрослая, ничего дурного не делает, и еще даже нет полуночи! В чем проблема? Почему ему понадобилось раздувать из мухи слона? О, конечно, сначала офицер Пит велел им освободить место на «Боуэрс-Поинт», чему остальные ничуть не удивились, но потом обратился имен­но к ней.

— Я отвезу тебя домой, — объявил он с таким видом, будто говорил с восьмилетней девочкой.

— Нет, спасибо, — бросила она.

— В таком случае мне придется арестовать тебя за бродяж­ничество и позвонить отцу, чтобы забрал тебя домой.

И тут до нее дошло: это отец попросил полицейских при­ехать сюда.

Девушка сгорала от стыда.

Да, у нее были проблемы с ма, и да, она нарушала «комен­дантский час», но никогда, ни разу мать не посылала за ней по­лицейских.

— Заходи, — поторопил коп, ясно давая понять, что если она не откроет дверь, он сделает это за нее.

Из дома доносилась тихая музыка. Ронни узнала сонату Эд­варда Грига ми-минор. Глубоко вздохнув, она открыла дверь и тут же с силой захлопнула за собой.

Отец перестал играть и спокойно встретил ее разъяренный взгляд.

— Ты послал за мной копов?

Отец не ответил, но молчание было достаточно красноречи­вым.

— Зачем тебе это? Как ты мог решиться на такое? Отец по-прежнему не проронил ни слова.

— Зачем? Не хотел, чтобы я немного развлеклась? Не сооб­разил, что я не хочу оставаться здесь?

Отец сложил руки на коленях.

— Я знаю, тебе не по душе приезд сюда...

Ронни шагнула вперед.

— Поэтому ты решил, что можешь разрушить и мою жизнь?

— Кто такой Маркус?

— Кому какое дело? — заорала она. — Это не важно! Тебе не удастся контролировать каждого, кто заговорит со мной. Так что даже не пытайся!

— Я и не пытался...

— Ненавижу это место! Неужели до тебя еще не дошло? И тебя ненавижу!

Она вызывающе уставилась на него, словно подначивая воз­разить. Надеясь, что, когда он попытается, она повторит все сна­чала.

Но отец опять ничего не сказал. Как обычно. Она терпеть не могла его сдержанность, считая ее слабостью. Окончатель­но взбесившись, она схватила собственную фотографию и швырнула в противоположный конец комнаты. Хотя па помор­щился от резкого звона бьющегося стекла, все же остался спо­койным.

— Что?! Нечего сказать? Отец откашлялся.

— Твоя спальня — за первой дверью направо.

Не удостоив его ответом, она вылетела в коридор, полная ре­шимости не иметь с ним ничего общего.

— Доброй ночи, солнышко! Я люблю тебя! — крикнул он вслед.

Был момент, всего один момент, когда у нее сжалось сердце от всего того, что она ему наговорила. Но сожаление исчезло так же быстро, как и появилось. Похоже, он даже не сообразил, что она на него злится. Она услышала, что он снова заиграл с того места, на котором остановился.

В спальне, которую оказалось нетрудно найти, учитывая, что в коридоре было еще только две двери: одна — в ванную, вто­рая — в комнату отца, — Ронни включила свет и, раздраженно вздохнув, стащила идиотскую майку с Немо, о которой почти за­была.

Это был худший день ее жизни.

О, она знала, что слишком драматизирует ситуацию. Не на­столько она глупа! Все же неприятностей было немало. И един­ственное светлое пятно — встреча с Блейз, давшая робкую на­дежду на то, что есть по крайней мере человек, с которым мож­но провести это лето.

При условии, конечно, что Блейз все еще хочет общаться с ней. После милой выходки папаши даже это поставлено под со­мнение. Блейз и остальные, должно быть, все еще это обсужда­ют. И возможно, смеются. На их месте Кейла вспоминала бы о случившемся последующие сто лет.

А ей делалось нехорошо при одной мысли об этом.

Она швырнула майку с Немо в угол (хорошо бы никогда боль­ше эту гадость не видеть!) и принялась раздеваться.

— Прежде чем ты зайдешь дальше, следует знать, что я тоже

здесь.

Ронни от неожиданности подскочила и, развернувшись, уви­дела Джону.

— Вон отсюда! — завопила она. — Что ты здесь делаешь? Это моя комната!

— Нет, это наша комната, — поправил Джона. — Видишь, тут две кровати.

— Я не собираюсь делить с тобой спальню!

Джона вопросительно склонил голову набок:

— Собираешься ночевать в комнате па?

Она решилась было перебраться в гостиную, но поняла, что ни за что туда не пойдет. Потопала к своему чемодану и расстег­нула «молнию». На самом верху лежала «Анна Каренина». Рон­ни откинула ее в сторону и стала искать пижаму.

— Я катался на колесе обозрения! — сообщил Джона. — Кру­то! Па увидел тебя сверху!

— Супер!

— Потрясно! Ты каталась на нем?

— Нет.

— А следовало бы. Я видел все до самого Нью-Йорка!

— Сомневаюсь.

— Точно! На мне же очки! Па сказал, что у меня орлиный взгляд!

— Ага, точно.

Джона, ничего не ответив, потянулся к привезенному из дома медведю и прижал к себе, как делал всегда, когда нервни­чал. Ронни немедленно пожалела о своих словах. Иногда он го­ворил и вел себя как взрослый, но сейчас, видя, как он обнима­ет медведя, она поняла, что не следовало быть такой резкой. Хотя он был красноречив и заносчив и временами ужасно ее раздражал, все же был мал для своего возраста и скорее походил на шести-семи-, чем на десятилетнего. Жизнь его не баловала. Он родился на три месяца раньше срока, следствием чего были астма, близорукость, недостаток координации и плохая моторика мелких движений. Она знала, как могут быть жестоки дети его возраста!

— Я не это хотела сказать. С такими очками, как у тебя, взор

действительно получается орлиным!

— Да, они очень хорошие, — промямлил он, но когда отвер­нулся к стене, она поежилась. Он хороший парень. Конечно, иногда доводит ее. Но это он не со зла.

Она подошла и присела на его кровать.

— Эй, прости, я не хотела. Просто у меня настроение не то.

— Знаю, — кивнул он.