Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен

— Я бы даже сказал, что она поспешно прыгает в воду, не поинтересовавшись, есть ли на борту судна спасательный круг, — уточнил Джастин.

— Не совсем так. Ее беда, что она путает себя с генералом де Голлем. Ну, знаешь, он вроде говорил: «L'Etat c'est moi».[53] В общем, «Эмбервилл» — «c'est elle»[54] или что-то в этом духе.

— Это не де Голль, а Людовик IV говорил, — поправил брата Джастин. — Он тоже страдал манией величия, но это было так задолго до Революции, что его можно извинить, а Мэкси — никогда.

— Мне не кажется, что ваши сравнения так уж смешны, хотя вы оба очень собою довольны, — с раздражением заметила она.

— А главная беда Мэкси в том, что она даже не чувствует, когда люди хотят одолжить ей денег, — торжествующе произнес Тоби.

— Ах вот оно что. Да чтоб я к вам за деньгами обращалась — не бывать этому! У вас своя жизнь, свои дела, и с чего это вдруг мне ожидать, что вы станете одалживать свои деньги на что-то, что касается только одного моего решения? Я хочу дать моему журналу шанс продержаться на плаву, пока он сам не научится плавать. Это моя проблема, и деньги на нее должны быть потрачены тоже мои.

— Но я работаю для «Би-Би». Что ж, у меня нет права голоса? — спросил Джастин.

— Послушай, Джастин, я ведь прекрасно знаю, что тебе претит работа в журнале и ты туда пошел только ради меня. Большей жертвы от тебя я ожидать не вправе, мне слишком хорошо известно, как она тебя связывает, — еще больше посерьезнев, ответила Мэкси. — Так что не жди, что я еще взвалю на тебя и денежное бремя.

— Ну а я, Златокудрая? Я же все-таки твой старший брат, и можно было попробовать ко мне обратиться? — не отступал Тоби.

— Перестань, Летучая Мышь! Ты, по-моему, никогда не проявлял к журналам никакого интереса. И не убеждай меня в обратном. Нет, Тоби. Это не твой, а мой ребенок. И занимаюсь им я. И не годится впутывать вас обоих в это дело. Знаю, уверена, вы меня любите и, конечно, поймете, что хоть раз в жизни чего-то я должна добиться сама, собственными силами. До сих пор я все время выезжала за чужой счет — и мне было все равно. Но сейчас с этим покончено.

— Слушайте! Слушайте![55] — воскликнул Джастин, искоса поглядывая на сестру любящим, насмешливо-недоверчивым взглядом.

— Настоящая беда Мэкси в том, — продолжала она, — что эта особа постоянно голодна, буквально умирает от голода, ей обязательно надо что-то жевать. Такой вот уродилась. И когда она голодна, но нрав у нее тут же портится. Так что хватит совать нос в мои дела, ребята! Прочь с дороги, вы, лоботрясы! Лучше скажите, где этот ваш хваленый рулет? Наверное, мясо уже давно переварилось?..

— Пожалуй, Мэкси, тебе все же следовало взять у них деньги, — упрямо заявил Монти, уже в третий раз, глядя, как она подписывает чеки. — Или уж, во всяком случае, узнать, о каких суммах идет речь.

Мэкси отрицательно покачала головой. Не могла же она открывать Монти, что Лили намерена продать компанию целиком. А следовательно, она не могла поделиться с ним ни теми надеждами, которые возлагала на выживание «Би-Би», ни вероятностью, что Лили все-таки переменит свое решение. Пусть вероятность эта и представлялась весьма сомнительной, но ничего другого у нее в запасе не было. Если сейчас она станет предаваться сомнениям, тогда пиши пропало. Это уж точно. Чтобы увести Монти от темы денег, которые, по его мнению, ей надо было взять у братьев, она перевела разговор в другое русло.

— В прошлом месяце наш тираж был где-то на уровне четырех миллионов, ведь так, Монти? Если «Би-Би» и дальше продержится на том же уровне, то как, по-твоему: после полугода сумеем мы в новом контракте с рекламщиками потребовать резкого увеличения расценок?

— Н-да… Если все наши рекламодатели не будут возражать против размеров предполагаемого увеличения, что вовсе не обязательно, поэтому лучше на такой вариант не рассчитывать. В конце концов, ты же до сих пор точно не знаешь, кто эти твои четыре миллиона читательниц, каков их возраст, доход… Демография, Мэкси, демография. На Мэдисон-авеню привыкли иметь дело с определенной аудиторией, рассчитывать на определенные интересы. Но если рекламщики все же согласятся на новые расценки, то с седьмого номера ты сможешь начать видеть свет в конце тоннеля, то только начать. Сейчас каждый номер, который идет за доллар с полтиной, обходится нам самим в два доллара пять центов, и это не считая тех денег, которые тратит Барни Шор, чтобы журналы попадали на самые престижные места. «Би-Би» имеет такой бешеный успех, что ты теряешь на номере пятьдесят пять центов. Помножь эту цифру на четыре миллиона — и ты получишь чистый ежемесячный убыток в два миллиона двести тысяч долларов.

Мэкси удивленно подняла брови, так что они почти исчезли под спутавшейся челкой:

— До выхода седьмого номера осталось еще три. Получается около семи миллионов… правда, лучше, чем у министерства обороны, но все равно на аукционе надо будет постараться и сорвать приличный куш.

— Только не гонись за тиражом, — предупредил Монти. — Успех убивает журнал в два счета.

— Не волнуйся. Кое в чем я все же разбираюсь. Это что, единственный бизнес в мире, где само изделие стоит дороже, чем можно за него выручить?

— Про кино ты слыхала? — печально спросил Монти. — Или про театр? Балет, оперу, концерты? А также теле-программы, которые никто не смотрит?

— Так, выходит, мы относимся к шоу-бизнесу? — подытожила Мэкси.

— Это так, черт побери! — мрачно согласился Монти.

— Если б у тебя водились деньги, ты бы вложил их в шоу-бизнес?

— Нет уж, — убежденно заявил Монти. — Шоу-бизнес — грязный бизнес.

— Если ты не кончишь хандрить, я сейчас кое-что тебе вставлю, — пригрозила Мэкси, в ответ на что Монти попытался изобразить на лице нечто, отдаленно напоминавшее улыбку. — Что ж, будем молиться, чтобы цены на бумагу, печать и распространение не подскочили, — заметила Мэкси в задумчивости.

— И чтоб Барни Шор не помер, — добавил Монти.

Мэкси так и подпрыгнула:

— Негодяй! — И она стала надвигаться на него с выставленным вперед средним пальцем. — Беги, если не хочешь лишиться жизни. И посмотрим, кто окажется проворнее!

— Если откровенно, Мэкси, то, по-моему, ты просто спятила, заклинилась и скапустилась, — заметила Инди, распаковывая очередной из девяти чемоданов, привезенных ею на ту неделю, что она собиралась провести у Тоби. — Если бы кто-нибудь захотел купить мое семейное дело и это принесло бы мне больше денег, чем я когда-нибудь могла себе представить, я бы уж своего шанса не упустила. Не знаю, может, и отец твой согласился бы на условия, которые предложила вам эта «ЮБК».