Ты – всё (СИ) - Елена Тодорова

Лев Нечаев: Пап, я немного волнуюсь.

Сообщение от сына прилетает в разгар совещания. Я отвечаю без промедления. Какую бы должность не занимал, дети — мой приоритет. За минуту, которую потрачу на то, чтобы поддержать своего ребенка, производство не встанет.

Ян Нечаев: Умойся холодной водой. Глубоко вдохни и медленно выдохни. Мысленно прокрути все то, что я тебе вчера говорил. Итоговый результат — отражение нашего отношения к делу. Ты много тренировался. Ты талантливый. Ты сильный. Ты смелый. Ты очень крутой. Я с тобой. Ты заряжен. Просто позволь всему этому работать. Мы с мамой верим в тебя. И очень тобой гордимся. У тебя все получится.

Лев Нечаев: Спасибо, пап!

Ян Нечаев: Люблю тебя.

Лев Нечаев: И я тебя.

Батеринство — топ.

Благодаря отцу, который, несмотря ни на что, всегда был примером, и братьям, которые на протяжении долгого периода времени нуждались во мне, я смог коснуться этой истины в молодом возрасте. Но познать эту самую истину доподлинно мне довелось, только когда родились мои собственные дети.

Когда я впервые взял их на руки.

За спиной будто дополнительные крылья открылись. И все мое нутро, содрогнувшись, глобально перестроилось.

Отцовство — это источник энергии. Локомотив идей и решений. Гарант смелости. Усиление стойкости.

Это высшая степень признания. Высшая степень ответственности. Высшая степень счастья, которое в один момент становится доступным тебе на каждый божий день.

Но начинается все с любви к женщине. В моем случае — с любви к девчонке.

Столько лет прошло, но образ той робкой Одуван ярок и свеж. Я могу перепутать даты, запамятовать очередность событий, упустить из виду детали, которые за сроком давности утратили важность, но никогда не забуду ту, которая, прокравшись однажды в сердце, навсегда запала в душу.

Усмехаюсь своим юношеским воспоминания.

Четыре года назад эта девчонка заместила меня на должности начальника отдела управления. А прямо сейчас, стоя за трибуной, она мастерки держит внимание всего конференц-зала. Зная, что Юния, невзирая на кипящий в ней энтузиазм, чутко следит за моими движениями в ожидании знаков, которые я ей в такие моменты периодически подаю, касаясь пальцами циферблата часов, напоминаю о времени.

— Все планы в свободном доступе. Прошу всех сотрудников ознакомиться детальнее. На эту минуту у меня все. Регламент исчерпан. Все свободны. Всем удачного завершения дня, — плавно заканчивает жена.

Я поднимаюсь. За мной, шелестя бумагами и гремя стульями, подрываются остальные члены собрания. Вездесущая Лукреция Петровна, выскочив из-за стола, перехватывает устремившуюся ко мне Ю.

— Юния Алексеевна, я хотела уточнить по трансмиссии для новой модели. Договорились ли вы с Японией?

— Да, договорились. Комплектующие будут идти от них. Юристы уже готовят допсоглашение, — тарахтит жена на ходу.

Глава отдела снабжения не отстает.

— Юния Алексеевна, у меня к вам еще несколько вопросов…

— Лукреция Петровна, я очень спешу. У моего старшего сына матч, — акцентирует Ю, давая понять, что именно это важнее всего сейчас.

— О-о, конечно. Дети — это святое.

Только матери могут обмениваться такими эмпатичными улыбками, когда речь заходит о детях.

— Все вопросы пишите, пожалуйста, на мейл, — курирует жена, пока я забираю у нее сумку и помогаю надеть пальто. — Я вечером из дома отвечу.

— Хорошо. Удачи вам на игре!

— Спасибо. Вы от нас своей Катюше привет передавайте, — выкрикивает Юния уже на выходе, оборачиваясь.

— Обязательно передам!

За дверью конференц-зала мы с женой, не сговариваясь, ускоряемся.

— Ой, — спохватывается Ю в одно мгновение. Тянется за сумкой, которая так и осталась в моей руке. — Давай сюда. Забыла о ней.

— Ладно уж. В школе тебе рюкзак стремался носить. Восполню в тридцать семь.

Ю со смехом заскакивает в лифт. Прислоняется спиной к хромированной стене, пока я тычу нужные кнопки.

— Не поздновато ли, Ян Романович? — дразнит Бесуния.

— Лучше поздно, чем никогда, — выдавая эту заезженную фразу, всем телом к ней прижимаюсь.

— Мм-м… Тебя на романтику потянуло, — мурлычет Ю, подставляя губы.

Да, нам уже до хрена лет. Да, у нас пятеро детей. Да, мы занимаем руководящие должности в крупнейшей европейской компании. Да, мы в курсе камер. И да, мы целуемся в лифте. Не в первый раз. Где еще успевать? Смотрим друг другу в глаза. Милуемся.

— И не только, — давлю Юнии в живот пахом.

Член каменеет, мечтая протаранить ту часть маленькой Заи, которая находится под Пушком.

Называю ее так, она возмущается:

— Хулиган ты, Ян Романович.

— Рядом с тобой рефлекс на движения бедрами срабатывает. Я так тебя хочу, что в эту секунду готов ебать воздух.

— Это вариация фразы: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила»? — толкает Ю иронично.

Встречаясь взглядами, на всю кабину смеемся.

Да, ржать и трахаться для нас — по-прежнему любимейшая часть досуга. Тем более что с годами моя Зая стала смелее и раскованнее. Часто выступает инициатором и первого, и второго.

— Я просто перестала бояться, что ты обо мне подумаешь. С тобой я могу быть собой. С тобой я свободнее, чем с самой собой. И это та-а-ак круто! — поделилась в первые годы после свадьбы, но я до сих пор помню.

Система оповещает о прибытия лифта на первый этаж, и я неохотно отхожу. Прежде чем двери кабины разъезжаются, под смешки Юнии поправляю член в брюках и прикрываю низ тела пальто.

— Я люблю тебя, хулиган-романтик, — выдыхает мне в ухо моя прекрасная жена-плутовка.

Из-под ресниц смотрю на нее, когда вскидывает свой шаловливый взгляд. Не двигаюсь, пока целует меня в щеку. Все происходит довольно быстро. Ответить не успеваю. Ю выходит из лифта и я, нацепив суровую маску руководителя, иду за ней.

Поездка до стадиона тянется бесконечно.

— Успеваем? Не успеваем? — нервничает Ю.

— Мы всегда успеваем, — успокаиваю ее, хотя времени реально впритык.

С непроницаемым лицом ищу пути вклиниться в плотный поток машин, не создавая аварийных ситуаций. Благо какой-то добрый человек моргает фарами, впуская. Влившись в ряд, на автомате жму на аварийку, чтобы отблагодарить.

— Дай тебе Бог здоровья… — бормочу на автомате.

Ю в это время продолжает раскручивать свои нервы.

— Для меня очень важно, чтобы Лев увидел нас до начала игры.

— Для меня тоже, Ю. Я был на его месте. Знаю, что он чувствует. Мы обязательно успеем.

Едва вижу окно, резко выкручиваю руль, чтобы, нарушив ПДД, выйти на обгон в неположенном месте. Остро перестраиваюсь несколько раз подряд. Ю молчит, хотя обычно в такие моменты ругает.

— Вот же гадство… — сокрушается, когда тормозим на «красный».

— Сорри, родная, над светофорами я не властен.

Обмениваемся взглядами.

Ю кривит губы в слабом подобии улыбки и