(не) Мой Боно (СИ) - Ельская Ингрид

— Не смей, — угрожающе сказал Рома, — не смей трогать Лизу.

— А то что, Рома? — усмехнулся Хмурый.

Лиза не хотела умирать. Несмотря на то что ее сильно избили, адреналин и желание жить придали ей резвости и силы, благодаря которым она изловчилась и вырвалась из рук не ожидавшего такой прыти охранника. Оказавшись на свободе, она рванула к Боно, который тоже воспользовался секундной заминкой и вырубил одного из стоявших рядом парней. Он успел спрятать за свою спину подбежавшую Лизу и замер под прицелом второго охранника.

— Ты меня сейчас удивил, — признался Хмурый. — она у тебя ребенка похитила, а ты ее защищаешь. Где логика?

Боно ничего не ответил, начав пятиться к стене, чтобы исключить возможность нападения сзади. Он также продолжал прятать за собой Лизу, не давая в неё выстрелить.

— Боно, не зли меня, — пробасил Хмурый, — отойди.

— Если ты ее тронешь, Волкова не получишь, — уверенно заявил Боно.

— Ты мне решил ставить условия? — отец нахмурился. — сейчас ты поймешь, что погорячился. Уберите ребенка отсюда.

Я не сумела ориентироваться, как один из охранников бесцеремонно вырвал у меня из рук мальчика, унося его на второй этаж. Ребенок снова начал плакать, кричать и я вместе с ним, умоляя вернуть мне его обратно, но быстро осеклась, когда один из охранников грубо прижал меня к себе спиной, приставляя холодное дуло пистолета к виску.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пытаясь бороться с шумом в ушах от резко подлетевшего адреналина, я испуганно смотрела на Боно, который не сводил свой взгляд в руки с пистолетом возле моей головы. Мне показалось, что прошла вечность, как мы стоим в разных концах комнаты под дулом пистолета, не в силах сказать ни слова. Образовавшуюся тишину прервал надменный голос Хмурого:

— А теперь, Боно, выбирай: Доминика или Лиза.

Глава 96

Когда Валерий Дмитриевич, полковник из моего родного города, инструктировал меня по поводу внедрения к Хмурому, я досконально изучила психологический портрет и список «достижений» своей жертвы. Этот человек обладал загоном, в котором он не мог простить неповиновение. Скорее всего это комплексы родом из детства, и сейчас они снова дали о себе знать, когда Рома отказался повиноваться. Хмурый поступил по привычному принципу — решил жестоко проучить ослушавшегося.

Я боялась пошевелиться, стоя под дулом пистолета, смотря на Рому и не знала, что будет дальше. В голове не укладывалось, что человек, который только что называл меня дочкой, может так поступить. Или это попытка давления на Боно?

Мой Мефистофель недобро поджал губы и начал разминать шею, как боец на ринге, услышав про выбор. Никто не любит ультиматум, а в такой форме — особенно. И сейчас Боно снова встал перед сложным выбором — кто сейчас умрет.

— Боно, — пробасил свое жестокое условие Хмурый, — выбирай. У тебя не так много времени.

Дуло пистолета сильнее прижалось к виску, и я зажмурилась, боясь открыть глаза. Про себя пыталась вспомнить хоть какую-то молитву, начав бормотать под нос слова, которые обычно произносят люди, обращаясь к богу. При этом усмехнулась над собой, понимая, что своей молитвой разве только самого дьявола призову.

— Шеф, у нас движняк какой-то на улице, — слышу сбоку голос охранника.

— Что еще за движняк? — прорычал Хмурый. — Боно, ты вообще непробиваемый? Ты даже когда речь идет о жизни сына и девушки, выбираешь работу? Снова своих ментов привел?

Открываю глаза, реагируя на разговор и осторожно пытаюсь оценить обстановку. Сбоку от меня стоит Хмурый, держа в руках пистолет, слева от него вооруженный охранник, ожидая команду. Боно всё также стоит напротив нас у противоположной стены, закрывая Лизу и его держит под прицелом еще один телок. Тот, который утащил мальчишку, пока не вернулся. Ничего не изменилось, кроме выражения лица Боно — он надменно улыбался, чем злил отца.

— Зря улыбаешься, Ром, — сказал Хмурый, — Ты меня недооценил. Твои мусора мне ничего не сделают. У меня заложники и моя охрана задержит нежеланных гостей, пока я с твоей девчонкой и сыном скроюсь. И ты не увидишь своих близких до тех пор, пока не принесешь мне голову Волкова на блюдечке.

Услышав фамилию Назара, я вздрогнула. Так вот о какой благодарности шла речь? Я знала, что Хмурый боится Волкова. Ненавидит и боится одновременно. Назар для него, как красная тряпка для быка и солнечный свет для вампира — самое страшное и ненавистное.

— Ваня, — усмехнулся Боно, — это ты меня недооцениваешь. Натравить на тебя своих коллег, слишком мягкое наказание для такого, как ты.

— Что ты хочешь этим сказать? — Хмурый напрягся и навел оружие на Боно. — Говори! Или я лично размажу твои мозги по стене.

— Говорят, — протянул Рома, — если молиться дьяволу, он непременно придет к тебе в гости. Ты слишком громко взывал к нему, Вань, — он сплюнул посмотрев, на парня, который держал рядом с ним пистолет и подмигнул ему. На меня он больше не обращал внимания.

Я боялась, что они выстрелят в него. Мне было страшно от одной мысли, что та ситуация повторится и на моих глазах снова его убьют. Это было моим самым большим кошмаром, который пережить уже не получится. Мое состояние отразилось в легких попытках отстраниться от удерживающего меня парня, но тот лишь сильнее прижал мое хрупкое тело к себе. Без шансов. Я не выберусь.

— Зачем ты это делаешь? — заскулила я. — Ты же говорил, что поможешь? Ты же сам нашел меня, искал. Зачем теперь всё это? Что ты творишь? Я же твоя дочь?!

— Прости, девочка, — Хмурый повернулся ко мне, — за всё в жизни расплачиваются наши дети. За грехи родителей всегда расплачиваетесь вы. И тебе придется расплатиться за то, что твой папаша отжал мою территорию. Смерть ребенка — самое страшное, что может произойти в жизни каждого отца.

— Что?! — у меня перехватило дыхание и жадно начав хватать ртом воздух, я с ужасом уставилась на того, кого считала своим отцом.

— Не тебе решать. Если хочешь, чтобы я простила тебя, скажи, кто мой отец, — упрямо повторяю и замечаю, что на наш крик из квартиры вышел Руслан и начал подниматься. — Ром, кто мой отец? — с надеждой смотрю на Боно, но внимание того отдано Русу.

— Тебе нужно валить, — коротко бросил Руслан Роме, — уходи через верх.

— Волков, — Рома покосился на меня затравленно, — ты обещала, что простишь меня, и помни, я за тобой вернусь, — договорив, он коротко поцеловал меня в губы и, перепрыгивая через одну ступеньку, рванул наверх.

Следом в памяти всплыло следующее воспоминание:

— Ром, почему ты мне не сказал, кто мой отец? — я решила первой нарушить молчание и начала, как обычно с выяснений отношений.

— Что значит, не сказал? — он бросает на меня мимолетный взгляд, наполненный удивлением и снова возвращает его на дорогу.

— То и значит. Даже Саве сказал, а мне не соизволил. Ты знаешь, в каком я была шоке, когда узнала, что мой отец мафиози?

— Я тоже был в шоке, поверь, — ухмыляется, качая головой. Уверена, он вспоминает момент, когда увидел ту фотографию, выпавшую из блокнота, — но теперь ты знаешь.

Озарение слишком поздно дошло до меня. Боно еще год назад сказал, что моим отцом является Волков, но я как обычно его не услышала, а когда мне сказали, что претендентов на звание моего родителя двое, прицепилась к этому чаю. Идиотка! Сразу вспомнился момент в аэропорту, когда Назар заметил у меня тот самый кулон. Я даже не обратила внимания на странную реакцию, которая исходила от мужчины. Видимо, в тот день до него дошло, кем я ему прихожусь.

— Что? — Хмурый догадался о моих мыслях. — Не ожидала, да? Я надеялся, что ты моя дочь, когда мне этот, — он кивнул на Боно, — подкинул твое свидетельство о рождении. И ведь по времени сходится. Я даже тест ДНК сделал, но ублюдок вытащил тебя и передал папаше. Странно, что ты не догадалась ранее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты чудовище, — дрожащими губами пробормотала я и посмотрела на Боно. Он отвел взгляд.