Кэти Летте - Родовое влечение

– Я занята в постановке на четвертом канале, – ответила Имоджин на вопрос прежде молчавшей, а теперь преисполнившейся энтузиазма Рок-Звезды. – Там еще есть один чернокожий парень.

– Отелло? – подсказал Хамфри.

– Во, точно! – Каждый раз, когда она закидывала ногу на ногу, ее мини-юбка «стретч» подтягивалась вверх, почти до самой талии. – Версия Кена Расселла.

Мэдди мысленно поежилась. Она приготовилась к тому, что Имоджин сейчас уничтожат точно так же, как уничтожили ее. Однако она услышала лишь шелестящее «О, вот как?» и «Как забавно!»

Соня стала неестественно тихой. Она отодвинула свою тарелку и принялась с ожесточением грызть ноги, а потом вообще сбежала в туалет.

Модель-превратившаяся-в-актрису пощекотала ладонь Хамфри.

– Я так рада тебя видеть. – Хамфри расправил плечи, гордо вскинул голову, вздернул подбородок и стал похож на натурщика, позирующего для почтовой марки. – Меня бросает в дрожь от сознания, что я знакома с человеком, который написал «В ожидании Годо».

«Вот сейчас, – подумала Мэдди. – Сейчас они ей…» Но ничего не произошло. Никто и глазом не моргнул. Все только улыбались. Хамфри лишь слегка приподнял брови, давая понять, что заметил ошибку и что это вполне объяснимо.

– Меня уже пригласили играть в пьесе, поставленной по «Моей прекрасной леди». – Жестом, доведенным до совершенства долгими тренировками перед зеркалом, она отбросила свои волосы цвета сливочной карамели.

Хамфри подлил ей шампанского.

– В «Пигмалионе»? – Мэдди подставила свой фужер, но он так и остался пустым. – О, да, – уточнил он. – Искрящееся и чертовски убийственное обвинение в адрес британской классовой системы. – Неожиданно в личности Мистера Грубияна проявилось больше льстивой маслянистости, чем во всей нефти Саудовской Аравии.

Бесплотная Модель-превратившаяся-в-актрису была явно растеряна.

– Классовая система? В Британии? Что-то я никогда не замечала никакой классовой системы.

Мэдди ждала, что хоть кто-нибудь проедет по этой женщине. Накатит на нее бетономешалкой с бархатными колесами, как незадолго до этого накатили на нее. Однако мужчины уважительно кивали, как китайские болванчики. Казалось, они припадают к подножию хрупкой статуи. У всех на глазах происходило Таяние Мужчин.

Из туалета вернулась Соня. Она была бледна, и от нее попахивало блевотиной.

В цепи произошло замыкание, и у Мэдди лопнуло терпение.

– Это потому, что ты круглая дура, – выпалила она. – И если бы ты не была так чертовски красива, кто-нибудь из этих претендентов на звание Лучшего Подхалима Года обязательно сказал бы тебе об этом.

Хамфри смотрел на нее какую-то долю секунды, потом решил отделаться смехом.

– Австралийцы, – извиняющимся тоном произнес он, – так забавны.

Еще не договорив, Мэдди пожалела о том, что выпустила «Спитфайр» в эту Богиню Эротичности. Ведь на самом деле она собиралась атаковать мужчин. Этих «козлов», которые рассуждают о позитивных поступках и воспитании детей, стараются не употреблять слов «пикантность», «штучка», «клиентура» и в то же время тайно мечтают о том, как оденут Имоджин в школьную форму и выставят ее еще большей дурой, чем она есть.

Но Имоджин осталась равнодушной к вспышке Мэдди.

– Я восхищаюсь вашим акцентом, – впервые за все время обратилась она к ней.

– О, – мрачно буркнула Мэдди, – там, откуда я приехала, его можно услышать на каждом углу.

Имоджин передала Брайсу его сына и наследника. Небрежно прислонив малыша к своему плечу, он принялся просвещать собеседников насчет прелестей отцовства. Он любил своего отпрыска. Он любил его, когда тот плакал. Он любил даже его дерьмо. Факсы, мобильные телефоны, «порши», тяга к кокаину – в девяностые все это отошло на второй план, уступив место Авторскому ребенку. Готовая в любой момент схватиться за оружие, Соня направила на него свой «Никон».

– Никаких снимков! – возмущенно заявил Брайс, закрывая ладонью личико ребенка.

Соня покорно опустила фотоаппарат.

– Почему?

Брайс посмотрел на нее как на умственно неполноценную.

– Похитители!

Как только пирожные были съедены, а кофе выпит, Мэдди собралась сбежать.

– И куда же это вы собрались? – Хамфри все еще ел. Она устремила взгляд в его широко открытый, похожий на люк сушилки рот. – Начинается серьезная часть вечера.

«Конечно, по сравнению с весельем и играми», – подумала Мэдди. К тому моменту, когда началась запланированная лекция о том, как консервативная партия разрушает мировую службу новостей компании Би-Би-Си, у нее уже поубавилось благоговения перед ведущими лондонскими драматургами, поэтами, кинорежиссерами и журналистами. Дамы в платьях для коктейля, украшенных эстетствующими лозунгами «Солидарность» и «Рабочие, объединяйтесь!», джентльмены в мятых пиджаках, которые можно принять за тряпки с помойки, если не видеть этикетку с именем Жана Поля Готье, – все слушали очень внимательно, нацепив ритуальные маски сострадания. По мнению же Мэдди, их забота о бедных планеты была таким же мошенничеством, как ложбинка на груди Модели-превратившейся-в-актрису.

После обсуждения повестки следующего собрания Алекс вывел Мэдди на улицу. Они увидели Брайса, который шагал взад-вперед, держа на вытянутых руках орущего, извивающегося ребенка. Его пиджак от Озбека был в потеках молока. Через секунду откуда-то выплыла Имоджин. Длинная белая шея и оранжевая помада делали ее похожей на лебедя.

– Я вернулась. – Она лучезарно улыбалась.

– Черт, не могла раньше?! – рявкнул Отец Года, сунув ей в руки голосивший сверток.

Дверца «Лотуса» захлопнулась, и Мэдди прорвало.

– Господи, – кричала она, – я никогда в жизни не заглядывала в такое количество носов. И это при том, что они все ниже меня! Во время обеда этот урод, этот чертов агент спросил, какой университет я окончила. Я ответила, что единственное, чему я научилась в школе, – это рыганьем исполнять «Боже, храни королеву».

– Полагаю, ты продемонстрировала свое умение? – нерешительно осведомился Алекс.

– Ты абсолютно прав, черт побери! Он глухо рассмеялся. Колесо машины попало в колдобину, и Мэдди бросило на него.

– Не переживай из-за него. Брайс с отличием окончил Оксфорд по специальности «античная литература». И очень любит этим прихвастнуть. – Алекс утешающе похлопал ее по бедру, однако вид у него был расстроенный.

– Что он там изучал? Продвинутый курс снисходительности? Что же до женщин… Твоя давняя подруга…

– Гарриет? О, она ненавидит всех, и все ненавидят ее. Леди Филдинг поступила бы мудро, если бы везде появлялась с официальным дегустатором, слугой, который пробует блюда перед подачей. – Алекс запустил указательный палец ей в трусики.