Наташа Колесникова - Презумпция любви

Он разлил по чашкам ароматную жидкость, принес бутылку коньяку, добавил в чашки спиртное.

— А то нет? Мне тоже нравилось готовить вместе с такой очаровательной помощницей.

— Спасибо за кофе, Владимир Сергеевич, очень вкусный. — Она сделала маленький глоток, блаженно зажмурилась. — Я завтра еду к Сане, присоединитесь?

— Рад бы, да не могу. Статью нужно закончить послезавтра, таково условие контракта. А нужно еще столько сделать… Но я… Да что я? Ты ему нужна в первую очередь.

— Не скажите, Владимир Сергеевич, Саня очень любит вас.

— Я знаю. — Малышев сбегал в комнату, вернувшись, положил перед Светланой десять сторублевых купюр. — Купи ему чай, сигареты, ну и что он любит. Извини, что мало, но это аванс за статью. И передай, что считаю дни. Закончу работу, непременно приеду.

— Владимир Сергеевич, у меня есть деньги, я повышенную стипендию получаю.

— Ты умница, Светочка. А эти деньги — да просто мое извинение, что не могу поехать с тобой к Сашке. Бери-бери и даже не думай отказываться.

Светлана взяла деньги, сунула в сумочку. Как же у них все хорошо, по-человечески получается всегда — и когда Саня был здесь, и когда его нет. По-доброму, красиво они любят друг друга, уважают друг друга, иногда спорят, но потом проигравший честно признает свое поражение, а победивший в споре не торжествует, а просто констатирует факт — он был прав. Дома известный хулиган Саня Малышев был совсем другим человеком, и ей всегда было очень приятно приходить в эту квартиру. Даже просила Саньку, пусть отец будет дома, с ним так интересно поговорить, а еще интереснее поспорить. Она сама участвовала в этих спорах, на стороне Сани, конечно. Правда, Владимир Сергеевич изрядно поддавал, но никогда голос не повысил на сына, даже в самом жарком споре. А Саня однажды сказал, что не вправе судить отца, если б у него ушла любимая жена, может быть, он вел себя более агрессивно.

Симпатичная семья, вот уж не знала, не думала, что ей так понравится у них бывать. Не то что дома… Вечно занятая, сердитая мать, которой не нравится, что она где-то пропадает вечерами, встречается с бандитами… Да хоть бы пришла, познакомилась, посидела бы за столом на кухне у Малышевых, так, может, и поняла бы что-то… Нет, не хотела. Она генерал, сама все знает. Что она знает — непонятно, наверное, только плохое. А в каждом человеке ведь и хорошее есть! Думает, она просто трахается с бандитом? Ну и дура. Зачастую они просто сидели на кухне и болтали. Владимир Сергеевич такой интересный человек, что слушать его можно было часами. И при этом обниматься, целоваться с Саней… Так хорошо было…

— Спасибо, Владимир Сергеевич, я все поняла. Кофе был очень вкусный, да и вообще… Жаль, что Саньки нет.

— Мне тоже. Но он вернется, Светочка. Он сильный мужик и все переживет. А ты жди его и, главное, учись. Вернется, я его заставлю поступить в МГУ на журфак. Поступит. У меня там много друзей.

— Ну, я пошла?

— Скажи, что я дни считаю.

— Конечно, Владимир Сергеевич. — Светлана встала из-за стола, наклонилась, поцеловала Малышева в щеку. — Знаете, у вас я чувствую себя более дома, чем… дома.

Малышев тоже встал из-за стола.

— Наш дом — твой дом, — сказал он. — Но не обижай маму. В какой-то мере она заложница ситуации. Так бывает. Пожалуйста, будь с ней внимательной, хорошо?

— Не знаю, но… постараюсь.

Он проводил ее в прихожую, открыл дверь, на прощание чмокнул девушку в щеку.

— Мы все любим тебя: я — как отец, Сашка — понятно как. Ты, главное, жди его, и все будет замечательно.

— Я жду…

— Ты умница, Светочка, и красавица. Я рад за Сашку, что у него есть такая девушка. И вот еще что… Я не хотел, но все-таки скажу. Пожалуйста, поверь мне — Сашка не совершал преступления, он поступил как настоящий мужик.

— Но ведь он избил своего начальника…

— На то была веская причина. Я бы на его месте сделал то же самое.

— Вы? Владимир Сергеевич, я просто не верю в это. Какая же это причина? Даже представить не могу… — Она изумленно смотрела на Малышева, ожидая ответа.

— Когда-нибудь узнаешь, извини, я обещал Сашке, что не скажу тебе. Почти сказал, но… пожалуйста, не заставляй меня нарушать обещание. Просто верь.

— Хорошо, — кивнула Светлана.

Вышла из квартиры и как будто в другой мир попала. Мир жестокий и злобный, в нем есть мать, которая совершенно не понимает ее и не желает понимать, властная, жестокая прокурорша. Грязная лестница, грязная улица… И дома… Она бы с удовольствием осталась жить в квартире Малышевых, точно знала, что Владимир Сергеевич относился бы к ней как к дочери, и это гораздо приятнее, чем отношение родной матери. Но решится на такое не могла. А еще не выходили из головы слова Санькиного отца. Не совершал преступления? Поступил как настоящий мужик? И самое главное — отец поступил бы точно так же. Этого она действительно не могла себе представить — Владимир Сергеевич, размахивающий кулаками. Саня — да, он мог, а Владимир Сергеевич, вежливый, интеллигентный… Что это за причина такая была у Сани?

Малышев-старший вернулся в свою комнату, сел за компьютер. Статья давалась с трудом, необходимо было поднапрячься, чтобы проанализировать и выстроить информацию, полученную в Интернете, а не получалось, мысли то и дело соскальзывали на отношения сына и Светы. Ну почему ее мать такая черствая? Не нравится ей Сашка, и ладно, но видит же, не слепая эта прокурорша, что ребята любят друг друга. Зачем же вредить им?!

Понять это было трудно. Сосредоточиться на работе — еще труднее. Звонок в дверь отвлек его от тяжелых размышлений. Гадая, кто бы это мог быть, Малышев побрел в прихожую. Глянул в дверной «глазок» и тихо ахнул. Ну вот этого человека он не ждал точно.

Открыл дверь, посторонился, пропуская в квартиру женщину в черных брюках и кожаной куртке.

— Что привело тебя к нам, Ирина?

— Володя, может, не следует задавать глупых вопросов? — сказала бывшая жена. — Пошли на кухню, я тебе все объясню.

— Как скажешь, Ира, — согласился Малышев.

На кухне Ирина достала из пакета бутылку виски, поставила на стол. Уверенно села на стул, а потом тоскливым взглядом обвела кухню, которую сама же и обставляла, вернее, приказывала мужу, что нужно купить и где поставить или наклеить, или прибить.

— Все как и прежде… — с грустной улыбкой сказала она. — Такое родное, знакомое…

— Никто тебя не выгонял отсюда, — холодно ответил Малышев.

— Да, никто… сама… Володя, я приехала поговорить о Сашке. Налей, пожалуйста.

Малышев принес две рюмки, наполнил их виски.

— За Сашку, да? Чтобы поскорее домой вернулся, — сказала Ирина и выпила.