Обещание - Кристен Эшли

ни один из тех людей, которых ты считаешь своей кровной семьей, вообще не относится к типу «дежуривших у больничной постели», заботящихся о своей дочке или сестре. Это не семья, Фрэнки, и это еще раз доказывает мою точку зрения. Ты не знаешь семью. Если бы ты ее знала, то знала бы, что это дерьмо с их стороны неправильное. Черт, твой отец, Нат и Кэт все еще живут в городе, они не притащили свои задницы в больницу, чтобы повидаться с тобой.

— Нат работает по ночам, — указала я. — Днем она отсыпается.

— Она работает официанткой на коктейлях, — ответил Бенни. — Она не врач скорой помощи, который работает в ночную смену и должен спать, потому что, если он так не сделает, на следующий день может совершить ошибку, которая будет стоить кому-то жизни.

Он раздражал меня.

Теперь выводил меня из себя.

— Почему мы говорим об этом? — прошипела я.

— Потому что по какой-то дурацкой причине ты отказываешь себе в том, что хочешь. — Он покачал головой. — Нет, то, что тебе нужно. Я даю тебе, а ты отказываешься протянуть руку и взять это.

— Я пытаюсь донести до твоей тупой головы то, что я этого не хочу, Бенни. Мне это определенно не нужно. Я хочу освободиться.

— Ты врешь, — парировал он.

— Нет. — Мой голос повышался.

Внезапно его лицо оказалось напротив моего лица, и все, что я могла чувствовать, был запаха его лосьона после бритья, все, что могла видеть, были его глаза.

— Так ты говоришь, если бы я поцеловал тебя прямо сейчас, ты этого не хочешь?

Я перестала дышать.

Хорошее было в этой ситуации то, что теперь у меня появилось подтверждение того, о чем собирается со мной поговорить Бен. Я догадывалась, теперь же знала.

Это было совсем чуть-чуть, но хорошо.

Чуть-чуть.

— Я девушка твоего брата, — напомнила я ему.

— Ты была девушкой Винни, — немедленно возразил он. — Теперь ты просто Фрэнки.

— Если ты думаешь, что он всегда не будет стоять между нами — история неприязни, за которую твоя семья цеплялась в течение семи лет, и дерьмо, которое они взваливали на мои плечи годами раньше, не будет стоять между мной и ними — ты не прав.

— Я думаю, если мы попробуем, мы оба дойдем до того момента, когда вспомним, что любили Винни, и это будет все, что мы вспомним о Винни. Но мы столкнемся с дерьмом, которое будет неловким и некомфортным, но справимся с ним и в конце концов добьемся своего.

— Ты так уверен? — ехидно спросила я.

— Да, — твердо ответил он.

— И почему ты так уверен, Бен? А? Скажи.

— Потому что, если бы я не потратил впустую семь чертовых лет, вот где мы были бы сейчас, если бы я, наконец, вытащил голову из задницы и сделал свой ход тогда. Вместо того, чтобы сидеть на этой кровати и спорить с тобой о том, куда нам следует пойти, я бы сделал с тобой что-нибудь еще в этой кровати, пока наши дети были дома у мамы, громя ее дом.

Его слова задели меня так сильно, что я почувствовала себя опасно хорошо, поэтому сделала болезненный вдох. Но Бенни еще не закончил.

— Если бы я тогда это сделал, нам пришлось бы жить с Винни, зная, что я украл его женщину. То есть до тех пор, пока его не замочили.

Слово «Что?» вырвалось у меня с придыханием.

— Франческа, ты предоставила мне полторы недели на обдумывание всего этого дерьма, и у меня все прояснилось. Стало ясно, что в ту минуту, когда Винни стал состоявшимся мужчиной, ты его потеряла. Я потерял его. Моя семья его потеряла. Он перестал быть нашим, а стал Сэла. Скажи, что тот путь, который он выбрал, думаешь, не закончился бы его смертью. Как думаешь, мама позволила бы такому мужчине сидеть за нашим семейном столом на рождественском ужине? — Он снова отрицательно покачал головой. — Ни за что, мать твою. Мама и папа упрямые. Они цеплялись за надежду. Но все пошло наперекосяк, и он двигался, выбрав этот путь, прямиком к тому, чтобы его отвергла семья, он стал мертвым для них в другом смысле, и ты это знаешь.

Я знала. Винни-старший и Тереза хотели его отпустить. Тогда я это понимала. Чувствовала. Это было больно. Винни тоже чувствовал это. Это убивало. Было много вещей, которые семья могла простить, привыкнуть, смириться, но не все, и они не должны были перекладывать вину на меня за эту кучу дерьма.

Но он полностью погрузился в мафию. И в том, что он там делал, становилось все труднее и труднее обвинять меня. Все это было на его совести. Он понимал, и его родители тоже понимали, когда все прояснилось.

Как только ты попадаешь в мафию, уже никогда оттуда не выберешься.

Пути назад не было.

Для него.

Для меня сейчас было совсем другое дело.

Но Бенни продолжил рассуждать по поводу этого вопроса.

— И я достаточно хорошо знаю тебя. Ты бы не стала заводить от него детей, не пошла бы на это, ты не пошла бы и не делала то дерьмо, которое он делал для Сэла, не приходила бы с окровавленными руками после продажи наркотиков на улице, не трясла бы людей, что бы они там ни делали, не подпустила бы его к себе. Я знаю это, Фрэнки. Он жил в свое удовольствие большим количеством способов, нежели жить одним, но честным, и мы оба это знаем.

— Так ты собирался увести у своего брата его женщину? — Спросила я.

— А как ты думаешь, почему я так чертовски разозлился, когда ты набросилась на меня после того, как мы его похоронили? — спросил он в ответ. — Ты украла мое шоу, детка. И ты сделала это слишком, черт побери, быстро. Я был не готов, ты была не готова, и я разозлился. Сильно. Затаил обиду. Зря потратил столько времени. Теперь мы находимся здесь, в этой точке.

— Я не набрасывалась, — резко напомнила я ему. — Ты поцеловал меня…

— Ты сделала шаг, Фрэнки, — сказал он жестко.

Сделала.

Бл*дь.

Сделала, да.

— Это безумие, — огрызнулась я, потому что, черт возьми, так оно и было!

Он подошел еще ближе.

— Это реальность, и ты, мать твою, это знаешь.

— Ничего я не знаю, — выпалила я.

— Прекрасно, бл*дь, все знаешь, — ответил он. — Но понимаю, что ты сама себя обманываешь. Я пробыл в этом обмане семь лет. Отрицая, то, что я хотел на самом деле, испытывая чувство вины из-за этой ситуации. Что