Снегурочка для босса - Алёна Амурская

размышляю об этом. Но очень скоро мне становится не до собственных теорий, потому что до меня доносится печально-ласковый голосок Павлины:

— Матвей, почему ты так уж уверен, что между нами ничего не было?..

Я застываю на месте напряженно вытянутой струной.

Подслушивать чужой разговор претит мне. Это неправильно. Но что-то беспокойное и жгучее внутри не дает уйти. Искра тайного огня, которую Морозов разжег во мне прошлым вечером… А потом еще и подул на неë, поразив благородством своего характера и силой духа.

И это последнее покорило меня намного глубже и сильнее даже его страстных волнующих поцелуев.

— Потому что я хорошо знаю тебя, Пава. И себя тоже, — певучий низкий голос Морозова сейчас звучит неуловимо иначе, чем когда он разговаривает со мной. В нëм играет то ласково-холодная насмешка, то горьковатое недоумение. — Лучше скажи, зачем тебе понадобилось разыгрывать этот спектакль?

— Ты ошибаешься! — с жаром возражает девушка. — Этой ночью мы были вместе, и нам было очень, очень хорошо! А то, что не помнишь… ну, ты сам ведь говорил, что у тебя случаются провалы в памяти. Но это сейчас неважно! Я хочу сказать, что раньше не понимала глубины своих чувств, ведь так бывает в жизни, да? Все ошибаются! И теперь всë прояснилось… я люблю тебя, Матвей…

— А я тебя нет.

— Мы оба знаем, что это не так! — Павлина переходит на страстно-убеждающий шепот, и моего слуха касается шорох активной возни. — Ты всë еще злишься на меня, хочешь отомстить за прошлое… но оно уже не важно. Потому что ты победил, Матвей! Я люблю только тебя, я вернулась только ради тебя…

— Пава, — лениво прерывает ее Морозов, — перестань отнимать полотенце. И завязывай с подростковой лирикой, это не твоë. Я знаю, что ты не любишь меня и никогда не любила. Просто развлекалась. Да и, честно говоря, реальная любовь к нам и близко не стояла… Ладно, я в душ, мне сегодня еще с мутным аниматором из развлекательного агентства разбираться… А ты лучше езжай домой и перестань провоцировать мою девушку.

— Твою девушку, значит… — горько повторяет Павлина и всхлипывает. — Не ври хотя бы себе, Матвей! Первая любовь так просто не забывается!

— Ты права, — неожиданно быстро соглашается Морозов, и мое сердце как-то болезненно сжимается от этого признания. — Девушка, которую я тогда полюбил, действительно до сих пор для меня очень много значит, врать не буду…

— Я так и знала!!! — торжествующе смеется Павлина и обрадованно выдыхает: — Матвей…

— …только это не ты.

— В смысле? — осекается она. — Ты же сам признавался мне в любви! Говорил, что я твое вдохновение! Твоя единственная муза!!!

— Говорил. Той девушке, которую любил. Но оказалось, что с тобой настоящей… — он делает короткую паузу и тихо усмехается, — …моя муза не имеет ничего общего.

Глава 12. Зловещий дядя Герман

Дальнейший разговор я предпочитаю не подслушивать. Слишком уж тема у них личная, не мое это дело. Так что я заставляю себя отойти от спальни Морозова с горящими щеками и сильно бьющимся сердцем.

Его муза…

Это слово волнует меня до глубины души. Ведь совсем недавно — только вчера! — Морозов именно так и назвал меня в своем невменяемо страстном порыве.

Боже. Неужели…

Нет, я не могу поверить. И не могу позволить себе опасные любовные надежды на зыбкой основе неоднозначных фраз. Он же взрослый, пресыщенный вниманием поклонниц мужчина, а не какой-нибудь экспрессивный юнец в конце-то концов, чтобы настолько заинтересоваться простой девчонкой, вроде меня! Да еще за такой короткий период знакомства. Разве нет?

Хотя вообще-то…

Люди из мира музыки — личности не только яркие, но и весьма увлекающиеся. Может быть, меня действительно угораздило своим типажом случайно вписаться в причудливый рисунок его творческих фантазий..?

Вот только это всë равно ничего не значит, и лучше быть грустной реалисткой, чем дурочкой в розовых очках. Допустим, сегодня я его муза… а завтра — бац! — и уже неожиданно списана в утиль как надоевший неформат. Не зря же говорят, что творческие люди живут эмоциями и одним днем?

Нет уж, лучше буду придерживаться здорового скепсиса. Сердце целее будет!

Я тихо вздыхаю и тут же ускоряю шаг, услышав, как дверь хозяйской спальни позади начинает открываться. Ни за что не хочу сейчас встречаться ни с Морозовым, ни с его бывшей псевдомузой! Эти двое слишком легко выбивают меня из колеи, а передышка мне сейчас просто жизненно необходима.

До моей комнаты далековато, так что непроизвольная паника подстегивает меня нырнуть в первую же попавшуюся дверь. И очень неудачно. Потому что это — заснеженная терраса, а я слишком легко одета.

Уличный воздух обжигает щеки и покалывает тело ледяными иголочками зимнего холода. Я обхватываю себя руками, чтобы сберечь остатки тепла, и переступаю на месте, поскрипывая снежком под тонкими гостевыми тапочками.

Блин, ну почему это оказалась не какая-нибудь подсобка? Уж лучше бы со швабрами и тряпками в тепле посидела-переждала, чем тут на морозе!

Самое неприятное, что совершенно непонятно, можно ли уже вернуться в дом или нет. Потерплю еще пять минут для надежности…

Чтобы отвлечься от холода, я прогуливаюсь по снежной террасе туда-сюда. Тут очень красиво, особенно сейчас, в утренние часы с ясной погодой. Солнце хоть и не греет, но так чудесно серебрит иней на мраморных плитах пола!

С раскидистого дерева напротив дома срывается ярко-красное пятнышко и садится на перила. Это снегирь. Прыгает туда-сюда, любопытно поглядывая на меня черными глазками-бусинками, и я дружелюбно ему улыбаюсь.

— Извини, с собой ничего нет, — говорю ему тихо и подхожу к перилам, любуясь красивым оперением крошечного гостя.

Птичка-снегирëк будто понимает меня. Топорщит перья, быстро качая крошечной головой, а затем срывается в сад — клевать подмороженные ягоды рябины.

— … нет! — раздается чье-то шипение снизу, прямо под террасой, и, слегка перегнувшись, я вижу Павлину, которая спускается с парадной лестницы в своей белоснежной шубке с мобильником в руке. — У меня ничего не вышло, дядя Герман! Эта штука на него не подействовала, халтурят ваши поставщики!

Я застываю на месте, позабыв даже о холоде.

Несмотря на то, что нечто подобное я и подозревала, фактическое признание Павлины в злоумышленности шокирует меня, будто в первый раз. Нет, конечно, я уже понимаю после её недавнего ложного обвинения в мою сторону, что она самая настоящая чертовка под шкуркой невинного ангела…

Но, честное слово, подсыпать втихаря своему бывшему мужчине какую-то «штуку» с явно противоестественным возбуждающим воздействием на организм — это уже какой-то новый уровень подлости!

На несколько секунд