Вельвет - Тея Лав

Ознакомительный фрагмент

Все этим бредят, словно в жизни нет ничего интереснее. Мне пора бежать. – Я останавливаюсь и указываю большим пальцем себе за плечо. – Поболтаем как-нибудь в другой раз?

Тимоти, поняв намек, кивает, улыбнувшись.

– Появляйся почаще, Трейси.

Да уж нет, обойдусь как-нибудь.

– Окей, пока. – Махнув, я прибавляю шаг и почти бегом несусь домой.

* * *

С громким «пффф» я кладу горячее блюдо на мраморную стойку и от бессилия запрокидываю голову. Нужно было просто сделать лазанью или домашнюю пиццу. Хотя мама терпеть не может пиццу. Но это было бы лучше, чем горелая овощная запеканка.

Я не безнадежная и умею готовить. Для этого не требуется большого ума. Все дело в правильности готовки овощей, которые ест моя мама. Я хотела ей угодить.

Плевать.

Наступив на подножку мусорного ведра, я осторожно, чтобы не обжечься, сваливаю туда «запеканку» и принимаюсь отмывать противень. У меня есть еще примерно час.

Скользя босыми ногами по ламинированному паркету, я ищу в плэй-листе на своем ноутбуке, стоящем на стойке рядом, Bring The Me Horizon и включаю Mantra.

Огромное окно от пола до потолка и почти в половину стены открывает вид на густую растительность двора. Небо медленно чернеет, и апрельский воздух становится прохладнее.

Раньше я боялась оставаться вечером дома одна. Вокруг лишь лес, а мелкие огни города казались такими далекими. Но я быстро к этому привыкла и извлекла выгоду. Но ни разу не применяла эту выгоду на практике. Хотя… если летний домик считается, то да, все же применяла.

Открыв холодильник, который сливается со всей белоснежно-серой обстановкой кухни, я немного задумываюсь, затем отметаю все сомнения и вынимаю сыр.

Мама водит вилкой по горячей кесадилье с сыром, лежащей на белой фарфоровой тарелке прямо перед ней. Ее вид выражает недовольство, которое она слишком плохо пытается скрыть.

– Прости, мама, – говорю я. – У меня не получилась запеканка из твоих любимых овощей, но заверяю тебя, ты не обрастешь толстым слоем жира, если попробуешь эту лепешку.

– Трейси, – строго произносит папа.

Я невинно приподнимаю руки и улыбаюсь. В обще-то я тоже стараюсь не злоупотреблять жаренной и жирной пищей, но боже мой, это ведь вкусно.

Мои родители сидят друг напротив друга за длинным обеденным столом. Я сижу посередине и поочередно бросаю на них взгляды. Стоящий посередине стола букет фиалок ужасно меня раздражает, но он хотя бы вписывается в общую картину столовой с бежевыми стенами, увешанными картинами, прозрачными занавесками, которые колышутся от легкого ветерка, проникающего из полу приоткрытого окна.

Уханье сов из леса становится невыносимым. И бедные совы здесь не при чем. Все дело в тишине, которая гуляет в стенах столовой.

– Очень вкусно, Трейси. – Папа нарушает эту тишину, откусывая кесадилью.

Я удовлетворенно расслабляюсь.

– Спасибо.

Он в том же костюме, в котором я видела его днем. По большей части он смотрит на меня и другие предметы в помещении. Мама ведет себя почти так же. Ее густые каштановые волосы собраны в высокую своеобразную прическу. Несколько волнистых прядей спадают на плечи, обрамляя строгое, но красивое лицо.

Я смотрю на нее.

– Попробуй, я очень тебя прошу.

Если подумать: почему они не разводятся, если давно остыли друг к другу? Я не задавала этот вопрос вслух, потому что боюсь, что они так и сделают. Как я уже говорила: ненавижу перемены.

Мама посылает мне скудную улыбку и надкусывает лепешку, подхватив ее вилкой.

Сыр капает на тарелку и могу представить, какой сейчас ужас испытывает мама.

– Вкусно, дорогая, – жуя, произносит она. Она слишком долго жует крошечный кусочек, затем запивает водой.

Едва слышно хмыкнув, я с грохотом опускаю руки на стол.

– Итак…

– Итак… – папа вопросительно смотрит на меня.

– У меня важные новости для вас.

– О, господи. – Мама прикладывает ладонь к груди.

– У тебя что-то с сердцем? – интересуюсь я.

Она выгибает бровь.

– Говори, Трейси, – настаивает папа.

Я верчу головой, глядя на них обоих.

– Это важно. Это кардинально изменит мою жизнь.

Мама белеет на глазах.

– Ты беременна? – Папа ослабляет галстук и хватается за стакан с водой.

Мне хочется рассмеяться, но я изо всех сил пытаюсь играть свою роль.

Поскольку я молчу, опустив голову, мама снова вспоминает господа, хотя никогда и не слыла верующей. Папа снова произносит мое имя в этот раз с нажимом. Я еще ниже опускаю голову и до боли прикусываю нижнюю губу. Черт возьми, я сейчас лопну.

Они переговариваются друг с другом. Уже – уже! – размышляют, как поступить со мной, и кто виноват в том, что меня так воспитали.

Когда-нибудь я им признаюсь в том, что они прекрасно меня воспитали. По крайней мере, я так думаю.

Если у меня есть парень, с которым я встречаюсь уже год, это не значит, что я могу быть беременной. Это смешно.

Но я позволяю им так думать еще несколько секунд, прежде чем поднять голову и громко произнести:

– Меня приняли в Университет Виктории.

Снова становится тихо. Снова ухает сова.

Родители смотрят на меня, не мигая. Папа первым облегченно выдыхает и прочищает горло.

– Так ты не беременна?

– Нет, – с улыбкой отвечаю я.

Мама строго смотрит на меня.

– Зачем тогда… боже мой, – она качает головой.

– Это стоило того, – говорю я, бросая салфетку на стол. – Вы смотрели друг на друга и говорили. Это стоило того, – повторяю я и выхожу из столовой.

Глава 4

Кайден

Обычно Трейси не дразнит меня своими фотографиями, потому что прекрасно понимает, чем это чревато. Но в этот вечер я получаю от нее фото, на котором она лежит в своей кровати, обнажив плечи и ключицу. К сожалению, а в данном случае к счастью, фото