Татьяна Алюшина - С молитвой о тебе

Ознакомительный фрагмент

Нет, у них здесь тоже не пространственная дыра на теле страны, а крупнейший областной центр, с большими возможностями, но не Москва же!

Что, неудачно вышла замуж? Уехала? А ее квартира вызывала еще больше вопросов. Ну, предположим, почти все время ты проводишь на работе, но есть же и выходные и вечера, когда требуется отдохнуть, в том числе и душой. И ни любимых памятных вещей, ни фотографий, ни женских журналов, ни украшений каких‑то?

Ладно. Он со всем разберется и найдет ответы на все многочисленные вопросы. Отпускать от себя Киру Николай Крайнов не собирался. Он собирался накрепко привязать к себе эту девушку. И вполне серьезно!

Но один вопрос особенно не давал Коле покоя и навязчиво буравил в мозгу.

Когда он попал в больницу с травмой, огромное количество людей приходили и приносили какие‑то передачи, игрушки, цветы, открытки, особенно старались околоспортивные девочки‑фанатки, эти и плакаты под окнами растягивали, и кричали, пели, скандировали его имя. Медперсонал складывал все, что они приносили, на большой стол, который специально поставили в приемном отделении, а Аглая и мама вечерами сортировали передачи, расставляли цветы, читали послания, но почти все — игрушки, фрукты, соки, комнатные растения относили в детское отделение.

Николай тогда практически постоянно находился под капельницей на обезболивающем и снотворном и не вникал в то, что происходило вокруг. Через две недели его перевели в отдельную палату и сняли с интенсивного обезболивания. К тому моменту поток посетителей сильно поубавился, но это отдельная тема.

Как‑то вечером в палату пришла медсестра из приемного отделения, о чем‑то пошепталась с Глашкой, дежурившей возле него.

— Стрелка, что там? — спросил Коля.

— Тут что‑то странное, — подошла к нему Аглая и протянула большой целлофановый пакет, на котором было написано фломастером: «от одноклассников».

Все его одноклассники были выпускниками спортивного интерната, большинство из них составляли члены его команды и передачи приносили самолично, без помощи медперсонала.

Аглая извлекла из пакета букет ярко‑синих васильков и симпатичную веселую плюшевую обезьянку и протянула Николаю.

— Ты что‑нибудь понимаешь? — поинтересовалась подруга, заглянула в пакет еще разок. — А, вот и записка.

Она усадила возле Коли на кровать обезьянку и протянула ему маленькую открыточку. Он подержал какое‑то время кусочек картонки в руке и, собравшись с силами — каждое движение давалось болью, — развернул открытку. Четким и красивым почерком там было написано:

«Ты победишь и это! Ты обязательно справишься!» — и ниже, вместо подписи: «С молитвой о тебе».

— Ну, — нетерпеливо спросила Глашка, — от кого это?

— Не знаю, — бессильно уронив руку на кровать, признался он.

Ночью, когда от боли невозможно было спать, в голове крутилась эта фраза: «С молитвой о тебе», и Николай все пытался понять, кто мог передать ему такой своеобразный подарок и послание. Ему казалось, что он знает. Стоит только поднапрячь память — и вот‑вот он поймет и вспомнит что‑то важное, но боль сжирала и память, и мысли, и такое близкое понимание ускользало.

Он попросил Глашку оставить в палате эту смешную обезьянку и нет‑нет да и посматривал на нее. Глашуня, такая умница, заметила и посадила, как бы невзначай, обезьянку на угол кроватной спинки. Никто не знал, но иногда ночами, когда темнело в глазах от страшной непереносимой боли, он прижимал к себе эту игрушку, а в голове крутилось: «С молитвой о тебе», и казалось, что становится немного полегче от осознания, что кто‑то неведомый молится о нем.

А однажды он увидел во сне дикое поле в цветущем разнотравье, толстого шмеля, севшего на голову девочке, и как Коля рассказывает ей, что ему нравятся обезьянки за их гибкость, а она смотрит на него влюбленными зелеными глазами, и у нее симпатичные веснушки и облупившийся от загара носик.

Он проснулся и сразу понял — это от девочки Киры, той далекой летней девочки, которая играла на пианино.

«С молитвой о тебе!»

Эта обезьянка до сих пор у него хранится, она прошла с ним все реабилитации, все лечение и восстановление и стала неким тайным символом исцеления, победы, приняв на себя и слезы, и вой, и много чего… — эта обезьянка и светлые воспоминания.

И когда Кира, рассказывая, как переживала за него, не упомянула, что приходила в больницу и передала этот подарок, Николай почувствовал разочарование и недоумение. Словно его обманули. Это странно, наверное, звучит, но обезьянка ассоциировалась у него только с Кирой, со всем лучшим, настоящим, во тьме отчаяния и боли он подсознательно цеплялся за самые сильные и счастливые воспоминания, как за точку опоры.

А выяснилось, что это не от нее! Неприятное ощущение! Как будто обманули в чем‑то очень значимом.

— Кира, — тихо позвал Коля, не успев и сам сообразить, что делает.

— Да? — чуть помедлив, ответила она.

— Ты приходила ко мне в больницу? Ну, тогда? — И напрягся в ожидании ответа.

— Да, — еще раз помедлив, ответила Кира.

— Та обезьянка была от тебя?

— Да, — в третий раз сказала она, — и букет васильков.

— И записка, — растекся улыбкой Николай, — «с молитвой о тебе».

— Да, — повторила она.

«Все правильно!» — подумал Коля, чувствуя, как теплой волной прокатило по телу расслабление.

Ожидая родителей, Крайнов позвонил Славе, который работал на местном областном телевидении оператором и был заядлым охотником и рыбаком. К Николаю Слава относился чуть ли не как к гуру — с восторженным почитанием.

— Слав, привет, не разбудил?

— Что вы, Николай Алексеевич! — обрадовался Слава.

— Вот и хорошо. У меня к тебе просьба, Слав.

Он изложил суть проблемы, дал телефон Киры, чтобы они могли сами обсудить все детали, и напоследок поинтересовался:

— Слав, сколько это будет стоить?

— Да вы что, Николай Алексеевич! — возмутился Слава — Ничего не надо, Верочка, наш ответственный редактор, из этого еще новостной репортаж сделает!

— Ну, хорошо, — порадовался он такому решению. — Если возникнут какие‑то вопросы с Кирой Васильевной, ты звони мне. — И махнул рукой, увидев выходящих из зала прилета родителей.

— Да все сделаю в наилучшем виде! — бодро пообещал Слава, и они попрощались.

Дорога, как и ожидалось, была сложной, снегоуборочные машины только выезжали на трассу, не особо и торопясь разгребать последствия стихии. Николай вел машину осторожно, но скорость держал приличную. Родители что‑то весело рассказывали, но он не слушал, улыбался воспоминаниям.

Конец ознакомительного фрагмента