Карина Хейл - Игра (ЛП)

Я также занялся боксом. Знаю, это не совсем то, что хорошо сочетается с регби и знаю, мое тело не хочет быть в постоянном напряжении, но бокс это то, в чем я действительно хорош и способ дать выход своей агрессии. И, в соответствии со словами моего физиотерапевта, я все ещё в превосходной форме. Возможно даже в лучшей, чем был в свои тридцать, и это все благодаря отсутствию алкоголя и дополнительным упражнениям. И может это больше о мозг/тело вещах, когда ваше тело отвечает лучше, если ваша голова и сердце счастливее, но об этом я не слишком уверен.

Потому что мое сердце...что ж, оно достаточно счастливо. Оно бьется. Но не работает в полную мощность, это мягко говоря. Мы с Кайлой разговариваем, по меньшей мере, раз в неделю и переписываемся, намного чаще обмениваемся е-мейлами. Но между нами всегда расстояние. Это не значит, что у нас отношения на расстоянии, потому что мы уже давно перестали относиться к нам, как к паре. После всего того, что случилось, смерть ее мамы была для нас слишком большим испытанием, чтобы выжить. Последний раз, когда я говорил ей, что люблю, был больше месяца назад и я не получил ответа. Через несколько недель после этого она, как бы, между прочим, упомянула, что встретила парня в баре и собирается на свидание. Полагаю, она спрашивала у меня разрешения или что-то подобное.

Вполне очевидно, что мне сделалось плохо при этой мысли. У меня заняло много времени набраться смелости снова заговорить с ней. Думаю, с парнем ничего не получилось, потому что она никогда не упоминала о нем и я не видел никаких подтверждений обратному в социальных сетях. Я даже пару раз разговаривал с Брэмом и спрашивал его. Он сказал, что она одна и просто пытается двигаться дальше. Я не знаю, означает ли это движение дальше от смерти мамы, от меня, или то и другое.

Но моя любовь к ней непоколебима. Никогда не ослабевает. Я могу больше не произносить этих слов, но лишь только потому, что не хочу причинять ей дискомфорт, если она точно двинулась дальше. И последнее, чего я хочу, это торопить ее, когда она через столько всего прошла.

Так что я держу это в себе. Но надеюсь, она знает. Надеюсь, она может слышать это в моем голосе, то, как я смеюсь над ее глупыми шутками, потому что, черт возьми, она до сих пор заставляет меня смеяться.

И я знаю, было бы легче вообще не разговаривать с ней. Но это не то, чего я хочу. Я предпочёл бы любить ее безответно, скрытно и издалека, и все ещё иметь ее в своей жизни, чем больше никогда не разговаривать с ней. Для меня это не жизнь. Жизнь это когда она присутствует в ней, в любой, той или иной форме.

В конце концов, любовь к Кайле спасла меня. Я обязан ей всем.

— Просто хорошо? — спрашивает Кайла, продолжая разговор.

— Ну, собаки в порядке и бокс проходит отлично, — добавляю я. — Мой старый приятель по регби, Ренни, вернулся к волонтёрству, так что это просто фантастика. Кроме этого... за четыре дня не произошло ничего особенного.

— Я бросила работу, — говорит она.

Я в шоке.

— Правда? Думал, она тебе нравилась.

Через неделю после смерти мамы, Кайла оставила свою последнюю работу, ту в Bay Area Weekly. Она думает, они так или иначе собирались уволить ее и это был вопрос времени. Я тоже так думаю. Затем она устроилась штатным автором в местный журнал. К ее удивлению, они взяли ее и помогали освоиться. Это интернет журнал о Северной Калифорнии и я читаю каждую ее статью. У неё действительно есть талант, хоть я и думаю, понадобится время, прежде чем он действительно окупится. Единственный недостаток в том, что ей пришлось согласиться на существенно меньшую зарплату, но Кайла умеет держать удар. Она бросила свою квартиру и съехалась со своим братом Тошио.

— Она мне нравилась, — говорит она. — Но пришло время двигаться дальше. Я получила то, что нужно, опыт. Теперь я хочу получить другой опыт. Последние два дня здесь я обращалась в каждое издание.

— Удачно?

— Завтра у меня собеседование, — говорит она.

— Где? Как они называются? Я посмотрю их.

— Twenty-Four Hours, — говорит она. — Это своего рода ежедневная бесплатная газета.

— Звучит знакомо, — говорю ей.

— Они в каждом крупном городе. Они раздают их на вокзалах.

Я киваю.

—Ах да, я видел. Хорошо для тебя. Зарплата повыше, надеюсь?

— Посмотрим. Надеюсь, ее хватит, чтобы продолжать снимать квартиру. А вообще иногда это больше, чем деньги. — Она замолкает. — Ты где?

— Э-э, вывел собак ненадолго, купил немного продуктов. Сейчас приближаюсь к Фредерик стрит. На улице адски холодно.

— Знаю, — говорит она, и я практически слышу, как она дрожит. — Есть планы на вечер?

— Вообще-то нет. Останусь дома, может посмотрю глупое рождественское кино; раз уж их крутят по телику.

— Ты, определённо, Гринч. Будешь смотреть кино один?

— Ну, я и собаки, ага.

— И к тебе не присоединиться ни одна женщина?

Сглатываю.

— Нет, — мягко говорю я.

— Ты уверен? — спрашивает она.

Я нахмуриваюсь.

— Уверен, я бы помнил, если бы пригласил женщину. Ты все ещё последняя, хм, так или иначе. Теперь моя память не подводит меня. Это лишь я.

Она, кажется, раздумывает над этим, и, клянусь, я слышу вздох облегчения.

— Во что ты одет? — спрашивает она.

— Во что я одет? — ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь. — Ну, этот вопрос я не слышал уже чертовски давно.

— Позволь угадать, — продолжает она. — Твоя старая кожаная куртка. Темно-серые джинсы. Зелёный свитер. Похож немного на норвежский, будто колется. Желтые Тимберленды. О, и чёрные перчатки без пальцев.

Я смотрю вниз на себя, словно забыл, во что одет.

— Это именно то, что на мне надето, — растерянно говорю я ей. — Как ты...

Затем поднимаю глаза и смотрю на свою квартиру через дорогу.

И вижу Кайлу, стоящую на улице.

Пакет с продуктами выпадает из рук.

Мне как-то удаётся удержать телефон и поводки.

Это не может быть она.

Но Эмили начинает взволнованно вилять хвостом, и Кайла поднимает руку, машет мне. Она одета в ярко-фиолетовое пальто, джинсы, ботинки, на голове вязаная шапочка. Она улыбается и убирает телефон от уха.

Я как в тумане иду к ней.

— Твои продукты, — весело кричит она мне.

Словно на автопилоте, я быстро поворачиваюсь и собираю их, а затем марширую к ней. Она не реальна, пока я не смогу почувствовать ее.

Но, чем ближе я подхожу, тем реальней она становится, пока я стою на обочине, совершенно ошарашенный глядя на неё.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, слова уплывают как во сне.

— Я тут подумала, может тебе нужна соседка по комнате? — говорит она, засовывая руки в карманы и с хитрой улыбочкой глядя в сторону.