Тилли Бэгшоу - Любимцы фортуны

Они договорились провести совместный уик-энд в ее новом коттедже в Венеции. Это был уютный домик, выкрашенный белым, с садиком, фруктовыми деревьями и симпатичным крылечком.

Тиффани влюбилась в коттедж с первого взгляда и, не задумываясь, арендовала его на три месяца. Правда, переехать сразу не удалось, и лишь две недели назад, когда окончились съемки сериала, она перевезла вещи в новый дом.

Коттедж стал для нее чем-то вроде компромиссного решения. Он находился в каких-то десяти минутах езды от дома Хантера, и от него было куда проще добраться до любимого, чем из ее прошлой съемной квартирки. Тиффани по-прежнему не желала переезжать к Хантеру, даже после разрыва Сиены с Максом, когда места стало больше. Хантер не мог бросить друга в столь плачевном состоянии, поэтому и он, и Тиффани бывали с ним по очереди, развлекая и веселя. Так и вышло, что теперь оба жили на два дома, хотя ночи проводили вместе.

Тиффани хлебнула холодного вина и обвела садик радостным взглядом. Здесь было не только уютно, но и спокойно, в отличие от дома Хантера, где, казалось, навеки воцарилась тоскливая атмосфера. Когда Сиена уехала в Вегас, а затем перебралась в Малибу, к своему новому любовнику, Макс погрузился в черную депрессию, а двое преданных друзей переживали вместе с ним.

Поначалу Макс упрямо считал, что сможет вернуть Сиену, но постепенно уверенность сменилась угрюмой подавленностью. Словно в противовес неприятностям на личном фронте он получил заказ на два короткометражных фильма, в которых был задействован известный голливудский актер. Этот же актер и спонсировал съемки из собственного кармана, желая начать карьеру продюсера. Это означало, что Макс частенько отлучался из дома и с головой погружался в работу.

Но и работа не позволяла ему забыть о разбитом сердце. Тиффани очень сочувствовала другу, на которого нельзя было взглянуть без слез. Макс сильно похудел, мало спал, отчего под его красивыми глазами залегли серые тени. Он винил в произошедшем только себя, не желая слышать иных мнений. Что бы ни говорила на этот счет Тиффани, как бы ни спорил с ним Хантер, Макс оставался уверен в собственной неправоте. Его настолько поглотило чувство вины, что он не желал слышать ни одного дурного слова о Сиене. Он знал о романе любимой с Рэндаллом Стайном, несравненно более богатом и знаменитом, чем он сам, но считал это справедливым возмездием за собственную ошибку.

Хантер тоже сильно переживал из-за отъезда Сиены. В свободные дни он частенько начинал бесцельно бродить по дому, останавливаясь возле телефонов в надежде, что один из них зазвонит. От этого Тиффани испытывала самое настоящее раздражение. Как можно, думала она, променять возможность личного счастья на миллионера с пузом и лысой башкой, отказаться от друзей в угоду карьере, славе и огромным, но несчастливым деньгам? По мнению Тиффани, своим поступком Сиена в очередной раз показала свой дерьмовый характер, выдала себя с потрохами и была достойна всяческого осуждения, но уж точно не тоски двух взрослых, благородных мужчин. Судя по всему, начинающая актриса Сиена Макмаон более всего в жизни ценила комфорт и деньги.

Но Хантер и Макс отказывались даже спорить с Тиффани по этому поводу.

— Ты смотрел новости?

Хантер, вспотевший после пробежки по пляжу, протянул ей влажный номер «Нью-Йорк таймс». Он опустился и сел прямо на крыльцо рядом с диванчиком Тиффани. Сейчас он пытался отдышаться, опустив голову между коленей.

Девушка глянула на заголовки статей.

— О, дорогой, это ужасно! — с сочувствием сказала она и положила руку на плечо Хантера. — Как ты?

Он кивнул, шумно дыша, встал и прошел на кухню, чтобы взять бутылку минералки.

— Все в порядке, — сказал Хантер, появляясь на крыльце.

Тиффани чуть подвинулась, предлагая ему сесть рядом.

— Знаешь, неловко признаться, но за годы жизни в Хэнкок-Парке я так и не узнал, что она за человек. Мы с Минни жили совершенно разными жизнями, хотя и под одной крышей.

Тиффани поняла, что ему необходимо выговориться, а потому молчала.

— Помню, когда я был маленьким, то ужасно ее боялся. Клэр, мать Сиены, всегда защищала меня перед старшими. Думаю, Минни так и не смогла простить мне то, что я незаконнорожденный сын ее мужа. Она ненавидела Каролин, и это естественно. В смысле, я ни в чем ее не виню.

— Вот и зря! — выпалила Тиффани. Порой ее сердило мягкосердечие Хантера, раздражала манера подставлять другую щеку под очередной удар. Она предпочла бы, чтобы ее парень был более жестким, способным за себя постоять. — Ничего естественного в ненависти нет и быть не может. Я понимаю, когда речь идет о Каролин. Ведь ты был невинным ребенком! Как можно упрекать в чем-то маленького мальчика? К тому же Минни позаботилась о том, чтобы тебе не досталось ни цента из трастового фонда Дьюка. Это гадко и несправедливо!

— Не думаю, чтобы она сознательно растрачивала деньги. Просто она никогда не умела с ними обращаться. Пока отец был жив, он распоряжался расходами, поэтому Минни… в общем, она не виновата, я считаю. — Хантер чмокнул Тиффани в щеку, стараясь не задеть своим влажным лицом ее ресниц и не смазать тушь. — Я заговорил об этом для того, чтобы ты знала: смерть Минни не стала для меня ударом. А вот Пит, должно быть, потрясен до глубины души.

И поделом, подумала Тиффани про себя. С Хантера станется простить даже гадкого сводного брата, объяснив его поступки какими-то причинами, но она-то знала, что Пит неоднократно пытался помешать карьере Хантера.

Меж тем Хантер снова взял газету и углубился в чтение.

— Интересно, как себя чувствует Сиена? — тихо пробормотал он. В последнее время он старался не упоминать имя племянницы, опасаясь вызвать раздражение Тиффани. — Как считаешь, может, нужно ей позвонить?

— Нет! — твердо сказала девушка, вставая с дивана и подавая Хантеру руку. — Идем есть. — Она провела его в гостиную, где был накрыт стол. — Ведь она-то не побеспокоилась тебе позвонить. У Сиены есть твой номер, если ей понадобится твоя поддержка.

Хантер обреченно вздохнул, но предпочел не спорить.

— Наверное, ты права.

Тиффани подозрительно взглянула на него. Она не ожидала, что Хантер так легко сдастся, и заподозрила подвох. Впрочем, согласие могло быть вызвано неуверенностью Хантера в том, что его звонка искренне ждут. В последнее время он почти ничего не знал о Сиене.

— После завтрака позвоню матери, — сказал Хантер. — Наверняка папарацци уже бросились в Англию, чтобы узнать ее реакцию на смерть Минни. Пусть будет готова к повышенному вниманию прессы.