Владимир Купрашевич - Женька, или Безумный круиз

Самолет оторвался от земли легко и как будто не по-настоящему. Ощущение было совсем иным, сквозь прозрачные фонари Женя видела и землю в легкой дымке под ногами и горизонт, и синее небо с ослепительным солнцем над головой. Это было значительно ближе к ощущению свободного полета, чем на тяжелых лайнерах.

Летели на небольшой высоте и Жене, за время путешествия, увидела много красочных пейзажей. Они обходили большие населенные пункты, но некоторые селения оказывались под крыльями. С воздуха поля и постройки, казались изящными макетами, зато пейзажи часто напоминали российские, а, ближе к Стокгольму стали встречаться даже натурально ленинградские болота.

Летели не так долго, как предполагала Женя. Василий почти всю дорогу проспал, лишь, когда Женя толкала его в бок, к которому прильнула, чтобы посмотрел очередную привлекательную картинку, он согласно кивал и засыпал снова.

С аэродрома, мало отличающегося от норвежского, они, прямо у ангара, пересели в машину адвокатши. Проехали по городу уже, когда начало смеркаться, но Женя еще узнавала какие-то улицы, дома, углы. Стали возвращаться ощущения сказочных дней и ночей их давнего вояжа и она прижалась к Василию, который, наконец, выспался и наверное, тоже узнавал места, где они были вместе. Хотя…кое-где он был и не с ней! Это у нее, дурочки, все ассоциируется только с ним, одним…

Василий считал, что им придется остановиться в гостинице, но адвокат сообщила, что они приглашены в дом Иохима. Новая владелица еще не вступила в свои права, но их визит предусмотрен хозяином и оплачены все расходы, включая дорожные.

Будущей владелицей оказалась та же степенная немногословная горничная (прямо родная сестра тете Геле!). Она и на этот раз встретила их с намеком на вежливую улыбку. Весь интерьер дома остался прежним – не хватало только самого Иохима.

Кладбище они посетили с утра, возложили цветы, молча, постояли у трех памятников. У Жени даже навернулись слезы на глаза.

В Стокгольме они провели только один день. Побродили по улицам, посидели в сквериках. Когда оказались рядом с пиратским кабачком вспомнили некоторые эпизоды, от которых у Жени порозовели щеки. Заглянуть не решились – не тот повод, да и не следует накладывать новые впечатления на те, которые хотелось бы оставить в памяти нетронутыми…

На аэродром их проводила та же адвокатша. На этот раз на ней был брючный костюм, тоже светлый, не скрывающий изящной талии и подчеркивающий выразительность ягодиц. У самолета она о чем-то снова разговаривала с Василием, что-то записывала, протянула какой-то листок и ему. Жене это уже совсем не понравилось. При живой то жене…

Наконец потенциальные любовники расстались, шведская змея мило улыбнулась Жене, отчего у той на лице сама собой возникла кислая гримаса, и они забрались в самолет.

Женя сидела, отвернувшись от мужа, пока Василий не разъяснил, что юрист интересовалась историей его знакомства с Иохимом, спрашивала, не знает ли он хоть каких-то его родственников, и оставила свои реквизиты на случай, если возникнут какие-то вопросы.

Вздохнув, Женя прильнула к нему, взглянула на уже знакомого пилота, на проплывающие под крыльями пригороды и спросила, сколько же эта сучка получает, если имеет свой самолет и содержит пилота. Василий сказал, что не знает, но пилот, это ее муж, а самолет у них взят в аренду. После этой информации спокойствие к Жене вернулось уже окончательно.

Работы по погрузке оборудования, к тому времени, как капитан с супругой вернулись, завершились, оставалось закрепить сделку окончательным документом.

И тут Евгении неожиданно пригодилось ее бальное платье, которое она непонятно зачем прихватила в Питере – руководство фирмы решило свершить акт в торжественной обстановке, в связи с чем пригласило их на «a, la fourchette». Пригласили только двоих, и Василий пообещал команде ящик шампанского. Как компенсацию. Команда, со своей стороны, предложила компромиссный вариант – вместо обоймы шипучки пару литров водки. На том и порешили.

Женя попыталась внести в список приглашенных тетю Гелю, но упрямая тетка на этот раз превзошла саму себя – исчезла, и ее просто не смогли найти на траулере.

На банкете Женя в своем старомодном платье произвела неожиданное впечатление на присутствующих. Мало кто из мужчин не попытался в это утро заговорить с ней или как-то иначе не обратить на себя внимание. Незнание языка было только на пользу. Ее загадочные улыбки и попытки уклониться от разговоров, вероятно, воспринимались как свидетельство утонченности, что лишь подогревало мужчин.

Окончательно сбитая с толку, Женя попросила разъяснения такой активности у Василия. Может быть, она производит впечатление доступной женщины или еще что… Тот предположил, что у норвежцев есть свой эталон женской привлекательности, в частности, стройная фигура, некоторые особенности в чертах лица, иные пропорции… Видно она подходит под скандинавский стандарт.

Объяснение Василия не помогло, Женя по-прежнему чувствовала себя «не в своей тарелке». К счастью мероприятие заканчивалось и их попытка вернуться на корабль не вызвала никаких возражений.

Провожал их до двери лично президент компании и, воспользовавшись преимуществами служебного положения, поцеловал Жене ручку, что, почему-то вызвало аплодисменты тех, кто такого счастья не испытал. На прощание он что-то долго говорил, потом (судя по мимике) простился. Пока он произносил какую-то речь, она поняла, по выражению лица Василия, что их ожидает еще какой-то сюрприз.

Уже у трапа траулера он перевел ей, что компания дарит им, взамен утраченного свой баркас, не новый, но еще в достаточно хорошем состоянии. Почти новый.

Свое обещание команде Василий выполнил и команда встретила их ни палубе аплодисментами. Получила свою порцию угощения и Жучка, которую оставляли на попечение шеф-повара. Женя с норвежского стола умудрилась прихватить для него тарелочку ветчины. Похоже, счастливы были все.

Утром, выйдя на палубу, Женя обомлела. Рядом с бортом траулера притерся обещанный баркас.

Когда траулер отчаливал, вчерашние «собутыльники» собрались у причала. Кроме них жался к бочкам, складированным в стороне, какой-то мужик сильно напоминающий отечественного бездомного. Как только загудели двигатели, и полоска воды между бортом и землей стала увеличиваться, Женя с чувством послала всем воздушный поцелуй и тут же спросила Василия, стоявшего рядом, не сердится ли он. Он, молча, обнял ее и ничего не ответил.

Помахал им вслед и оборванец. Женя с удивлением спросила мужа, кто этот бродяга.