Бетси Фюрстенберг - Зеркало, зеркало

Задумавшись, она долго сидела за столом, встала, налила себе виски, выпила противную на вкус обжигающую жидкость, и вскоре по ее телу разлилось приятное тепло.

Франческа услышала, как открылась дверь.

— Почему ты не рассказала мне про Кристофера? — тихо спросил Джек.

— Сначала вы не слишком ладили. Вспомни, когда мы все поселились в Париже, ты держался с Кристофером так, будто он встал тебе поперек дороги. Я собиралась сказать тебе правду, как только вы научитесь понимать друг друга. — «Но Джек и Кристофер подружились уже несколько месяцев назад, — подумала Франческа. — Почему же мне было так трудно признаться? Может, я не хочу делить сына ни с кем, даже с родным отцом? Или я боялась, что после такого признания мне придется выйти замуж за Джека?» — Прости, я даже не могу объяснить, почему так себя вела.

— Я бы предпочел знать об этом с самого начала.

— Но как? Когда я поняла, что беременна, ты был уже женат на Наде.

— Ты хотела безраздельно владеть Кристофером, боялась утратить даже крупицу его любви.

— Нет!

Франческа почувствовала полное смятение, поняв, что Джек прав. Кристофер казался ей даром небес, она надеялась получить от сына ту любовь, которую недодали родители и Джек. Мальчик принадлежал ей, и это наполнило жизнь Франчески новым смыслом. Она впервые призналась в этом себе.

— Ты прав. Я боялась, что ты отнимешь у меня часть его любви, — прошептала она. — Кристофер — все, что у меня есть, Джек.

— Нет, Франческа, не только он, но и я, полюбивший тебя с первого взгляда, с той минуты, как увидел перед церковью Санта-Мария делла Салуте. Почему ты не хочешь принять мою любовь? — Поскольку Франческа молчала, Джек добавил: — Все дело в том, что ты не любишь и не можешь любить меня так, как я тебя.

— Нет, Джек, пожалуйста, не говори так! Ты сам знаешь, что я никогда никого не любила, как тебя.

— А Эдуард Патинэ? Ты его весьма высоко ценишь, Франческа. — Джек держался спокойно, но было видно, чего ему это стоило. — Тебе достаточно слово сказать, и ты сможешь на всю жизнь остаться на своем маленьком острове, удаленном от опасностей большого мира. Что ж, дорогая, если таково твое желание, не стану мешать тебе. Но поскольку Кристофер мой сын, я больше не позволю скрывать это ни от него, ни от всех прочих.

— Давно ты догадался об этом?

— С первой весны, которую мы провели в Париже. Помнишь, ты праздновала его день рождения в марте? — Джек невесело усмехнулся. — Представь, я пока не разучился считать.

— Почему же ты ничего мне не сказал?

Джек огляделся:

— Здесь эхо, или мне чудится? Разве это не моя реплика?

Франческа закрыла лицо руками.

— Ах, Джек, я так ужасно себя чувствую!

— Так же, как и я, Франческа, причем уже очень, очень давно. С тех самых пор как я понял, что ты по-настоящему мне не доверяешь. А недели две назад мне стало еще хуже, когда до меня вдруг дошло, что я могу тебя потерять, уступить мужчине, для которого ты никогда не будешь значить столько, сколько для меня.

Охваченная отчаянием, Франческа с трудом сдерживала слезы. Нет, плакать сейчас никак нельзя, не то Джек решит, будто она хочет сочувствия. А ведь на самом деле нуждался в сочувствии именно он.

— Пойдем спать, Франческа. Сегодня на мою долю выпало слишком много трудных проблем.

Он отвел ее в спальню, уложил в постель и лег рядом. Франческа думала, что он повернется к ней спиной, но Джек привлек ее к себе и держал в объятиях, пока она не уснула.

Глава 33

— Франческа, где ты?

— В кабинете! — ответила она. — Ну как, успешно? — спросила она, когда Джек опустился в кресло.

— Кажется, да. Но чертовски устал!

— Наверное, играл так, словно хотел получить «Оскара»? — улыбнулась Франческа.

— Нет, совсем не играл. — Джек запустил пальцы в волосы. — Признаюсь, дорогая, твоя мать — на редкость трудный клиент. Вчера я весь день пугал Сюзанну всевозможными ужасами, которые ждут ее, тебя и Кристофера, если она отправится в Венецию. И знаешь, что я услышал?

— Большое спасибо за заботу, но я все равно сделаю по-своему?

Джек кивнул:

— Это было вчера. Сегодня я решил действовать жестче и деликатно намекнул Сюзанне, что двадцатилетнее или пожизненное заключение в итальянской тюрьме ничуть не похоже на званые обеды и прогулки по цветущему саду.

— Молодец, Джек! Но почему ты сразу не начал с этого довода?

Джек пожал плечами:

— Полагал, что это ей и без меня известно. Но, кажется, Сюзанне вообще не приходило в голову, что ее ждет, если она проиграет дело.

Тут позвонила Жози:

— Я из Рима, только что приехала. У меня плохие новости. Итальянские газеты взахлеб печатают вранье леди Джейн насчет твоей матери.

Франческа сделала знак Джеку, чтобы он взял трубку параллельного аппарата. Услышав щелчок, она сказала:

— Продолжай, Жози, Джек тоже слушает тебя.

— Все выглядит так, будто твою мать уже осудили. Это ужасно. Фотографии Сюзанны и Сибиллы двадцатилетней давности на первых полосах газет. И Карло тоже.

— Жози, — вставил Джек, — боюсь, как бы тебя не связали с Франческой. Этого нельзя допустить. Ты на пути к славе, мы не имеем права впутывать тебя в это дело.

— А если понадобится моя помощь?

— Нет. Держись подальше от этого дерьма. И никому не говори, что ты знаешь Франческу. В случае чего звони ей только из автомата. Я слишком хорошо знаю эту журналистскую братию. Чтобы состряпать скандальную статью, они готовы на все. Так что, прошу тебя, будь осмотрительна.

— Слушайся Джека, пожалуйста! Обещаешь? — спросила Франческа.

Помолчав, Жози согласилась.

— Ладно, теперь расскажи подробности.

— Леди Джейн передала итальянским журналистам отчет о результатах эксгумации Сибиллы. Она разыскала судебного эксперта, и тот этим занимался. Но, как и предсказывали адвокаты леди Джейн, это ни к чему не привело. У итальянской полиции слишком много проблем с преступностью, чтобы расследовать дела двадцатилетней давности. Чтобы привлечь внимание властей, старуха собрала в Лондоне пресс-конференцию и рассказала все журналистам.

Судя по газетам, это произошло вчера, — продолжала Жози. — Только спустя сутки это дошло до Италии. Вы только послушайте, какие заголовки! «Знаменитая исчезнувшая графиня оказалась убийцей», «Подозреваемая в убийстве возвращается через девятнадцать лет». А Сибиллу-то как восхваляют: «Красивая и многообещающая юная художница стала жертвой разнузданной похоти старшей подруги». Сюзанну описывают, как в романах ужасов: избалованная дама из высшего света обезумела от наркотиков, впала в буйство и бегала с кинжалом в руках по своему роскошному венецианскому палаццо. Ты и сама знаешь, Франческа, что предстоит расследование, но я звоню по другому поводу: вам всем нужно немедленно бежать из Лайфорд-Кэй, пока не слетелись эти стервятники.