Джоан Коллинз - Любовь, страсть, ненависть

– Ты, гнилая тварь, – орал он. – Ты осмеливаешься говорить о проститутках. Ты сам проститутка, ты кусок дерьма. Что ты сделал с теми людьми, что ты сделал с ними… – Его голос сорвался, давление усилилось… Лицо Скрофо стало темно-красным, глаза начали вылезать из орбит.

Перед Ником стояло лицо матери. Ее спокойная красота и доброта были погублены этим ублюдком. Сейчас он убьет его. Он избавит мир от этой грязи. Глаза Ника были закрыты, а руки, сжимавшие горло Скрофо, сдавливали его все сильнее.

Блуи увидел, что Хьюберт теряет сознание.

– Ради Бога, Ник, брось. Он не стоит этого, – крикнул Блуи, пытаясь оторвать друга от слабеющего итальянца. Перемена в человеке, который, несмотря на все трудности на съемочной площадке, всегда контролировал себя, был спокоен при любых обстоятельствах и почти никогда не терял головы, вызывала у него ужасную тревогу.

– Остановись, Ник, ради Бога, остановись! Ты навредишь самому себе, – кричал Блуи, – возьми себя в руки, парень, ты должен прийти в себя.

Когда голос Блуи прорвался в сознание Ника, он отпустил шею Скрофо и рухнул на стул. Дыхание у него было частым, лицо искажал гнев. Блуи понял, что, если бы он не вмешался, Ник мог убить Умберто. То же самое думал и итальянец. Его короткие толстые руки осторожно массировали покрытое кровоподтеками горло. Пальцы Ника оставили на нем синевато-красные следы.

– Господи, парень, успокойся, – сказал Блуи и быстро палил ему шотландского виски.

Ник оттолкнул виски, и его горящие глаза остановились на Скрофо.

– Проваливай отсюда, вонючая свинья, – прошипел он хриплым дрожащим голосом. – Я сделаю этот проклятый фильм. На съемочной площадке я сделаю все, что мне скажет эта идиотская студия. Но чтобы при мне ты никогда не говорил об этой женщине или о какой-нибудь другой, иначе я буду сжимать твою жирную шею до тех пор, пока у тебя не вылезут глаза. А теперь, свинья, сделай так, чтобы я тебя не видел.

Блуи налил еще виски, а насмерть перепуганный Умберто, который сейчас был совсем не похож на ту важную персону, которой он себя воображал, быстро выскользнул из комнаты. Я отомщу, подумал он. Когда эти идиоты увидят то, что опубликует «Конфиденшиал», они поймут, что я говорил правду об этой французской шлюхе. Они узнают, что она проститутка и убийца. Так я начну мстить ей. А что будет потом, кто знает? По темному коридору он медленно шел в свою комнату, в его голове роились мысли о том, как окончательно уничтожить Инес.

– Я ненавижу этого мерзавца, – вздохнул Ник. – Это только вопрос времени, я все равно убью этого ублюдка.

– Ну ладно, парень, давай оставим это, а? – Блуи пытался успокоить Ника. – Мы все знаем, что он настоящий говнюк, профан, который понимает в кино ровно столько же, сколько мое левое яйцо. Не давай ему задевать тебя… Ты делаешь все прекрасно. Студия всем довольна, ты показываешь себя с хорошей стороны, к тому же съемки идут по графику и не выходят за рамки бюджета. Нам осталось всего несколько дней. Ты просто молодчина, поэтому успокойся, хорошо?

Ник кивнул – виски немного прояснило мысли.

– Пойду посплю чуть-чуть, Блуи. – Он вытащил из кармана четки, и, мрачно помахивая ими, уставился на видневшуюся из окна бледную лунную дорожку, лежавшую на спокойной черной воде. Затем взял свой сценарий и решительно направился к двери. – Извини, Блуи. Хорошо, что ты остановил меня. Я не владел собой, я был вне себя.

– Иди поспи, – сказал Блуи. Он выглядел обеспокоенным. – Завтра важная сцена. Ты должен снять ее как можно лучше. Ради Бога, Ник, забудь о Хьюберте.

– Я не могу забыть его, Блуи. Я слишком часто вижу его лицо. Я вижу его в своих снах и во всех ночных кошмарах.

– О чем ты говоришь, парень? – спросил Блуи. – Ты познакомился с этим говнюком всего несколько месяцев назад.

– О нет, – хрипло сказал Ник. – Он преследует меня больше десяти лет.

– Господи. – Блуи молча смотрел на угрюмое лицо Ника. – Что же он сделал тебе? Что бы там ни было, это, наверно, не так уж страшно?..

– Он убил мою мать, – просто сказал Ник. – Он убил ее, и я собираюсь убить его.

Глава19

Инес никак не могла решить, идти ли ей смотреть, как Джулиан и Доминик будут сниматься в последней любовной сцене, или нет. После дня рождения Доминик они еще ни разу не снимались вместе, а когда встретились, возник легкий холодок отчужденности. По слухам Инес знала, что, несмотря на то, что у Доминик новый парень, она все еще переживает и злится на Джулиана. Инес знала, что должна чувствовать девушка; поведение Джулиана было вовсе не безупречным…

– Ты хочешь, чтобы я вечером пришла на съемочную площадку? – непринужденно спросила она, лежа в полумраке комнаты и наблюдая, как Джулиан готовится уйти.

– Как хочешь, дорогая. – Джулиан чувствовал, что ему трудно посмотреть ей в глаза. Он не знал, как поступить. С того момента, как он порвал с Доминик, они ни разу не виделись. Он чувствовал себя подлецом и трусом, потому что объяснился с ней по телефону, но обстоятельства не позволяли ему встретиться с Доминик лично. Он много работал над изматывающей сценой сражения, а свободное время посвящал налаживанию отношений с Инес. Они были неразлучны. Джулиан старался поддержать Инес после потери ребенка.

В глубине души он боялся сцены, в которой должен был заниматься с Доминик любовью. Было достаточно сложно имитировать страстную любовь с девушкой, с которой ты совсем недавно порвал, но еще больше eго мучило сознание того, что он вел себя по отношению к ней непорядочно.

Джулиан был очень зол на себя.

Мысль о том, что Инес увидит их жаркие поцелуи и ласки, смущала его.

С присущей ей природной интуицией она все поняла.

– Дорогой, не беспокойся, – улыбаясь, сказала она. – Я жду звонка из Лос-Анджелеса от врача. Он сообщит результаты анализов крови. Я думаю остаться здесь, пить «Маргаритас» и смотреть на закат.

– Нет, я думаю, ты должна прийти, дорогая. Да, да, я действительно хочу, чтобы ты была там, – твердо сказал Джулиан, потом подошел к кровати и посмотрел в ее дивные глаза. – Пожалуйста, приходи, дорогая. Ты нужна мне. Ты же знаешь, что между Доминик и мной все кончено, ты веришь мне?

– Конечно, да. Хорошо, я приду попозже вечером, – согласилась Инес и, легким движением откинув прядь волос у него со лба, нежно поцеловала. – Меня Доминик не тревожит. Я буду держаться в тени, мне там будет неплохо. Не беспокойся, дорогой. Я обещаю, что не буду делать глупостей.

Джулиан посмотрел на нее взглядом, полным раскаяния, поцеловал ее и взял сценарий.

– Я люблю тебя, Инес. Ты прекрасна. До встречи.

Несколько минут Инес смотрела на закрытую дверь и пыталась понять, хочет ли она действительно присутствовать при съемках сцены, где Джулиан и Доминик будут заниматься любовью. Возражает ли она? Беспокоит ли ее то, что вся съемочная группа будет наблюдать за ее реакцией? И мерзавец Скрофо, который слишком далеко зашел со своим шантажом, будет злорадно наблюдать за ней, выискивая признаки слабости.