Эффект Грэхема - Эль Кеннеди

— Только твоя мама.

На самом деле, Ханна Грэхем сейчас практически моя лучшая подруга. Джиджи дразнит меня по поводу того, как часто мы переписываемся. Это началось после зимних праздников, и сначала я притворился, что мне неловко. Отмахнулся от этого. Сказал, что это странно, что она продолжает со мной связываться.

Но это все были разговоры. Всякий раз, когда ее мать спрашивает как у меня дела, в груди разливается тепло. Это совершенно незнакомое ощущение.

Но это не совсем нежелательно.

Несколько дней спустя мы с Джиджи садимся в самолет. Поскольку у меня есть свободное время, и мы оба хорошо справляемся с учебой, мы решили пропустить занятия и поехать на день раньше, чтобы заняться каким-нибудь туристическим дерьмом. Она никогда не была в Вегасе.

Однако через несколько часов после нашего прибытия она, похоже, пожалела об этом решении, когда в смятении оглядывает бульвар Стрип.

— О Боже, эти огни такие ужасные. Почему они слепят на меня? Сейчас середина дня! Я чувствую себя так, словно нахожусь на космическом корабле. — Она смотрит на золотой фонтан, выбрасывающий водяные дуги высотой в три метра, как будто это оскорбляет ее лично.

— Это не весело. Я не настолько экстравагантная.

Я переплетаю наши пальцы вместе, посмеиваясь.

— Я тоже не в восторге.

Наши взгляды встречаются. Я облизываю губы.

— Может, нам вернуться в отель? — Я растягиваю слова.

— Да, пожалуйста.

Мы проводим остаток вечера, трахаясь. Я опускаюсь перед ней на колени в огромном душе нашего номера, мучая ее, отказывая ей в оргазме целых сорок минут. Она отвечает мне взаимностью, отсасывая мне перед окнами от пола до потолка. Меня не волнует, что все могут видеть мою голую задницу и что кто-то, вероятно, снимет нас и выложит это в сеть. Все, что меня волнует, это то, какой теплый у нее рот и какой влажный у нее язык, какие шелковисто-гладкие ее губы, когда они путешествуют по моему стволу.

Потом мы лежим в постели. Я глажу ее по волосам. Беру пульт и переключаю каналы, пока не натыкаюсь на TSBN. В эфире шоу, посвященное десяти величайшим хоккеистам всех времен. Номер один — отец Джиджи.

Когда его лицо заполняет экран, я хихикаю.

— Жду не дождусь встретиться с ним завтра. Уверен, он будет супер очаровательным.

— Мне тебя совсем не жаль. Теперь ты знаешь, каково это — находиться рядом с колючим мудаком, который не хочет с тобой разговаривать.

— Я не был на столько плох.

— Ты был хуже. Ты общался исключительно пожатиями плеч. Раздражающий осел.

Я ухмыляюсь.

— Назови меня так еще раз, и я снова буду пожимать плечами вместо того, чтобы разговаривать.

— Не-а. Шлюзы открылись. Ты не сможешь закрыть их обратно, детка.

Она права. Я не смогу.

Я выключаю телевизор и переворачиваюсь на бок, опираясь на локоть. Я прикусываю губу, глядя на нее сверху вниз.

— Мне больше никто не нужен. Ты ведь знаешь это, правда?

Джиджи моргает.

— Откуда это взялось?

— Я не знаю. Мне просто нужно, чтобы ты знала, что я не хочу быть ни с кем другим. Никогда.

Мягкая улыбка растягивает ее губы.

— Я тоже. — Она протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, потирая щетину на моем подбородке. — Вот и все, Люк. Я думаю, мы оба это знаем.

Да, я думаю, что знаем.

Я вздрагиваю, когда громкое урчание ее живота отдается вибрацией между нашими телами. Мы пропустили ужин, потому что были заняты сексом.

— У тебя там все в порядке, Жизель?

— Я так голодна. Почему в этом отеле нет обслуживания номеров? — она стонет.

— Потому что ты специально попросила меня забронироват отель, где его нет, — напоминаю я ей, закатывая глаза. — Цитируя тебя, ты придерживаешься чемпионской диеты и не должна соблазняться на десерт в номер.

— Почему ты меня слушаешь?

— Я начну игнорировать твои желания, — обещаю я.

Она фыркает и вылезает из кровати.

— Ну, я думаю, мы снова отправляемся на ужасный бульвар в поисках пищи. Мне нужно закинуть что-нибудь в живот.

— Я могу дать тебе кое-то, чтобы что-нибудь закинуть в живот.

— Я не знаю, что это значит, Райдер. Ты говоришь о ребенке, или это о том, чтобы я глотала сперму?

Я покатываюсь со смеху.

— Почему тебе всегда нужно портить мои шутки, копая в них слишком глубоко?

— Шути лучше, — советует она.

Я стаскиваю ее с кровати.

— Давай. Вегас, дубль два.

Два дня спустя, в утро матча женского чемпионата “Замороженной четверки”, в котором Брайар играет со штатом Огайо, я просыпаюсь с широкой улыбкой на лице. Хотя именно это и происходит, когда в твоей постели великолепная женщина и она дрочит тебе. Она подводит меня к краю, а затем толкает прямо за него, пока я лежу, тяжело дыша. Джиджи так головокружительна, она сияет и подпрыгивает от возбуждения, когда одевается.

— Я бы хотела провести с тобой весь день, — говорит она, забираясь обратно на кровать, ложась своим полностью одетым телом поверх моего обнаженного.

После вчерашнего вечера я полностью согласен. Я просто хочу продолжать кайфовать. Оставаться с ней голым вечно, но ей предстоит играть за чемпионство.

— Мне нужно на каток, — неохотно говорит она. — И скоро приземлится самолет моих родителей.

Я предложил заехать за ними, но Ханна сказала, что они вполне могут взять такси. Я подозреваю, что Гаррет просто не хотел, чтобы я вез его, потому что он меня ненавидит.

Но я ничего не могу с этим поделать, ничего не изменит то, что я чувствую к его дочери и то, что она чувствует ко мне. Она моя, а я ее, и рано или поздно ему придется с этим смириться.

После ухода Джиджи я принимаю душ и одеваюсь, затем неохотно выхожу из отеля, чтобы встретиться с Грэхемами за ланчем. Гаррет и Уайатт все время разговаривают друг с другом, в то время как мы с Ханной ведем отдельную беседу. Я думаю в дальнейшем будущем все именно так и будет.

Я испытываю огромное облегчение, когда, наконец, приходит время отправляться на арену, где у нас отличные места прямо за скамейкой запасных. Игру транслируют по телевидению, поэтому камеры повсюду. Сверкают фотовспышки. По катку разносится гул возбуждения, и это заразительно. Я потираю руки, когда мы устраиваемся