Признание этого мужчины - Джоди Эллен Малпас

Это нелепо. Он мог бы остановить меня в мгновение ока, но дает мне власть. По крайней мере, сейчас. Я отпускаю его и сбрасываю туфли.

— У меня ноги болят, — жалуюсь я, шевеля пальцами ног. — Почему мы в твоем кабинете?

— Я хотел тебе кое-что показать.

— Фотографию Джейка? — спрашиваю я с надеждой, возможно, даже слишком нетерпеливо. Я очень хочу посмотреть, как выглядел близнец Джесси.

— Нет. — Хмурая морщинка выскакивает на его лбу.

— Что тогда? — Я совершенно заинтригована. Внезапно он кажется нервным, ему неловко, совсем мальчишеская реакция. — Что с тобой?

— Повернись, — тихо командует он, засунув руки в карманы.

Не уверена, что хочу этого. Вопросительно смотрю на него, но он продолжает молчать, его хмурая морщинка не исчезает. Он обеспокоен, что заставляет волноваться меня и испытывать невероятное любопытство. Медленно поворачиваюсь, желая закрыть глаза, но мне слишком любопытно. А потом в поле зрения медленно появляется стена, и я перестаю дышать. Сдавленный «ох» вылетает из моего разинутого рта, и я делаю шаг назад и натыкаюсь на грудь Джесси. Или, может, это он шагнул вперед, чтобы поддержать меня. Не уверена. Я даже не могу все осознать. Перебегаю глазами с одного конца большой стены, по всей длине кабинета, на другой.

Она полностью покрыта… мной.

Каждый квадратный дюйм — это я. Не фото в рамах и не картинами. Обоями, хотя вы никогда бы не догадались. Каждый шов настолько невероятно совершенен, что выглядит как одно гигантское произведение искусства — дань уважения мне, и самая большая часть, центральная, — это я, распятая на кресте в нашей комнате в «Поместье». Я голая, мои глаза низко опущены, а губы приоткрыты. Мои волосы — масса блестящих волн, обрамляющих наполненное похотью лицо, и чувственные вибрации, исходящие от моего тела в кадре, осязаемы. Я чувствую их, стоя здесь.

Мой взгляд начинает блуждать, впитывая все это. Это слишком, и я снова охаю, когда замечаю изображение своей спины, когда я сбегаю по ступенькам «Поместья». Это не было бы особенно странно, но я отчетливо вижу цветок каллы, простирающийся сбоку от моей убегающей фигуры. И отмечаю свое платье. Это темно-синее платье-карандаш. Его я надевала на свою самую первую встречу с мистером Джесси Уордом.

— Это изображение я сделал первым, — бормочет он, — После это стало для меня чем-то вроде навязчивой идеи.

Его голос тихий и неуверенный. Я разворачиваюсь, все еще с разинутым ртом. Не могу говорить. Комок в горле слишком хорошо справляется со своей работой. Джесси кусает губу, пристально наблюдая за мной. Я сглатываю и поворачиваюсь к стене.

К стене Авы.

Я повсюду. Вот я в вечер запуска «Луссо»; вот сижу на скамейке у причала после нашей встречи; вот я в душе, на кухне, на террасе. В примерочной «Харродс» и на своем месте в баре «Поместья». Я в байкерских кожаных штанах и убегаю от него в огромном кремовом вязаном джемпере. Улыбаюсь, отмечая столько изображений своей спины, когда убегаю от него, вероятно, после угрозы обратного отсчета или в порыве злости. Бесчисленное множество изображений меня голой или просто в кружевах. А еще в наручниках на кровати, и еще одна фотография, когда я плавала в бассейне «Поместья». Я смеюсь с Кейт; я отвожу волосы с лица; я обедаю в «Барокко»; я танцую с друзьями и постукиваю ногтем по переднему зубу. Я также вижу себя ссутулившуюся на пассажирском сиденье «Астона», явно пьяную. Я бегу к Темзе и валяюсь на траве Грин-парка. Я толкаю тележку по супермаркету, чищу зубы в мешковатой домашней одежде. Сплю в самолете и стою на веранде «Рая». Я рыскаю по рыночным прилавкам, пинаю песок на пляже и готовлю завтрак на вилле. Мы только вчера вернулись из Испании. Когда он их сделал? Я сплю в его постели и в его объятиях — столько много меня, спящей в его объятиях. Каждое мыслимое выражение лица и каждая моя привычка показаны на всех этих фотографиях. Похоже на мою жизнь в картинках с тех пор, как я впервые встретила этого мужчину. И я ничего об этом не знала. Он действительно одержим мной, и если бы я узнала об этом в первые дни, например, когда он настойчиво преследовал меня, думаю, сбежала бы быстрее пули на край света. Но не сейчас. Сейчас, после утомительного дня, я просто вспоминаю о любви этого мужчины ко мне.

Я поражена и не осознаю, что мои ноги привели меня к подножию стены. Медленно прохожу вдоль нее, впитывая все, каждый раз находя очередное изображение, которое раньше не заметила.

— Держи, — тихий шепот Джесси отрывает мой растерянный взгляд от «стены Авы» и переводит его на черный перманентный маркер. Одно это заставляет меня улыбнуться. — Хочу, чтобы ты подписала.

Беру маркер и смотрю на него, не уверенная, серьезно он или нет. Он хочет, чтобы я испортила его «стену Авы»?

— Написать свое имя? — спрашиваю я, немного сбитая с толку.

— Да, где угодно. Он машет рукой в сторону изображений.

Я оглядываюсь на стену и слегка смеюсь, все еще ошеломленная тем, с чем столкнулась. Шагаю вперед и снимаю колпачок с маркера, ища свободное место, чтобы нацарапать свое имя, но затем замечаю первое фото со мной, и подхожу к нему, вооружившись маркером. Улыбаясь про себя, делаю надпись под снимком, на котором убегаю из «Поместья».

«Сегодня я встретила тебя.

Этот день — начало всей моей остальной жизни.

С этого момента я стала твоей Авой Х»

Затем подхожу к изображению себя, сидящей у причалов в ночь запуска «Луссо».

«Сегодня я поняла, насколько глубоко увязла.

И с тобой я хотела увязнуть намного глубже».

Я двигаюсь вдоль стены к фотографии, на которой я пьяная в машине Джесси, и с улыбкой пишу:

«Сегодня я узнала, что ты умеешь танцевать. А также призналась, что влюблена в тебя, и, вероятно, сказала тебе об этом».

Я вошла в раж.