Оливия Голдсмит - Опоздавшая

До чего же она все-таки хороша! Может быть, это гены? Даже сейчас, когда на прелестной коже ее лица начали проступать тонкие морщинки у глаз и намечаться складки рта, она выглядит настолько красивой, что заставляет оборачиваться прохожих на улице. И все же не она, а ее старшая дочь, которая унаследовала от матери утонченные формы лица, а от Арнольда — гармоничное тело, обещала стать настоящей красавицей в семье.

Лиза как будто прочитала ее мысли и с улыбкой обратилась к Карен:

— Стефани сейчас очень увлечена своей работой интерном.

У Стефани не ладилось с обучением в высшей школе, и она перешла на вечернее рабочее отделение и устраивалась на работу к Карен.

— А вы не боитесь, что ей ежедневно придется ходить одной в город? — спросила Белл.

Лиза со своей семьей жила в Инвуде.

— Мама, ей уже семнадцать лет, и на следующий год она будет в старшей группе высшей школы. Все ребята из ее класса уже работают. Но они застряли в Бургер Кингз Энд Дж. С. Пенни. Я считаю, что ничего не случится, если она пробежит четыре квартала от Пэн Стейшн до демонстрационного зала Карен.

— Не скажи, — schvartzer могут напасть на нее по пути.

— Мама, не schvartzer, а черные. Теперь нельзя называть черных schvartzer.

— Почему? Это означает одно и то же.

Карен покачала головой. Как мог Арнольд уживаться с Белл все эти годы? Было бессмысленно пытаться переубедить мать. Формально Белл была права: schvartzer — в переводе с идиш означает «черный», но коннотация была неправильная, совсем другая. Белл была занудливым буквоедом по следованию правилам и законам. В детстве она доводила Карен почти до апоплексического удара, когда та пыталась добиться от матери признания в том, что ее позиция по какому-то вопросу лицемерна и нечестна. Белл никогда не могла, а вернее не хотела признаться в своей неправоте. Она, например, говорила о том, что семье пришлось перебраться в Рокуил Центр из Бруклина из-за «элемента». Она возмущалась каждым, кто говорил «нигер», но не признавалась в том, что ее обозначение негров было всего лишь эпитетом этого прозвища. Белл никогда не уточняла значение слова «элемент», говорила лишь, что «элемент изменился». Когда в процессе обучения в высшей школе Карен проходила по химии периодическую таблицу, она просила мать показать, от какого именно элемента в ней им пришлось бежать из Бруклина. Белл не оценила шутки. У нее всегда не хватало чувство юмора.

Карен внимательно посмотрела на Белл и задумалась: была ли ее настоящая мать столь беллоподобной[4]. Не то чтобы Карен недолюбливала или не ценила Белл. Наоборот, она была ей очень благодарна. Ведь та приютила ее, заботилась о ней, дала ей образование и научила множеству полезных вещей. И, несмотря на свои предрассудки и отрешенное отношение не только к себе, но и к детям, Белл была внимательной и заботливой матерью. Иногда чересчур заботливой. Карен чувствовала угрызения совести за свое критическое отношение к ней. Но не было ли это естественным качеством приемных детей: проявлением определенной обиды за матерей, которые от них однажды отказались?

Белл собрала тарелки со стола и демонстративно стерла крохотное пятнышко от подливки рядом с тарелкой Карен. Это был молчаливый упрек, «выказав» который, Белл удалилась на кухню за такой же крохотной порцией следующего блюда.

Лиза взглянула через стол на Карен и пожала плечами. Они понимали, что Белл переделать невозможно. Сестра тихим голосом спросила:

— С тобой все в порядке?

Карен покачала головой.

— Как? — На лице Лизы появилось напряженно-озабоченное выражение. — А что доктор…

— Не сейчас, — прервала ее Карен, кивнув головой в направлении кухни, где была Белл. — Поговорим потом.

Лиза тоже кивком подтвердила, что понимает ситуацию, и громким голосом продолжила:

— Я правда хочу, чтобы Стефани устроилась на работу. Ей это нужно, я-то уж знаю. И заработанные ею деньги окажутся очень кстати.

Лизе всегда не хватало денег. И это смущало Карен. Леонард неплохо зарабатывал, но почему-то Лиза всегда имела неприятности со счетом у Бекделя, с Блумингейльской кредитной карточкой или еще с какими-то платежными обязательствами. При этом она продолжала тратить как прежде. Карен знала, что уже давно Лиза начала делать тайные покупки при каждом посещении магазина и припрятывать их где-то в доме. Лиза как-то даже пожаловалась Карен, что поскольку у нее нет собственных денег, то ей приходилось клянчить их у Леонарда. Карен почти явно передернуло, когда она представила положение дел в таком свете. Лиза же, очевидно, предпочитала жить с недостатком денег, но зато с избытком свободного времени. Она не собиралась искать приработков. С момента закрытия ее лавочки, которая была скорее хобби, чем настоящей работой, Лиза не работала вообще. Сама идея работы приводила ее в ужас. Карен оставалось только улыбнуться: «Моя сестра Лиза — еврейский вариант Мейнарда Дж. Кребба в женском исполнении».

Белл вернулась с порциями пересушенного цыпленка. На тарелках, кроме жира и грудки, лежало немного размятой брокколи. Белл полагала, что ничего не следует готовить al dente — что надо было бы жевать кроме излюбленного ею желе Джеллоу. Карен так и не сумела узнать секрета, каким образом мать добивалась того, чтобы блюдо из желатина покрывалось такой противной кожистой пленкой.

— Я собираюсь проводить побольше времени со Стефани, — сказала Карен громко.

Но у нее не были сомнения по поводу найма племянницы в качестве интерна. Джефри был в ярости от такой перспективы. «Девушки демонстрационного зала амбициозны и завистливы, — возражал он Карен. — Нам совсем ни к чему лишние неприятности». Наверное, он был прав, но Джефри всегда недолюбливал Лизу и Леонарда. Он считал их провинциалами и грубыми материалистами, а их детей слишком избалованными. «К тому же это никак не поможет исправить наружность Тиффани», — добавил он, вспомнив про вторую дочку Лизы. В этом Карен нечего было возразить ему.

— Ну а как Тифф? — спросила Карен.

Толстушка Тиффани была младшей дочерью Лизы. Ей было около тринадцати лет, и по комплекции она походила на Карен. В росте девочка почти догнала Стефани, но весила, должно быть, вдвое больше. Никто не сомневался, что Тифф была очень способной: она хорошо училась. Но всем было ясно и то, что с ней творится что-то неладное. Однако Белл настаивала на том, что ненормальный вес Тифф от недостатка силы воли и решительности в ее воспитании.

— С ней все в порядке, — сказала Лиза напряженным голосом.

— Она жирная, вот что с ней, — сказала Белл и воткнула нож в кусок сухого цыпленка на тарелке. — Жирная и чокнутая.