Мануэл Карлус - Во имя любви: Жертвоприношение

Эдуарда уже закинула голову, давая понять, что не потерпит больше ни слова. А Элена с грустью и болью подумала, что, наверное, была не права, когда представляла дочке жизнь только в розовом цвете, когда читала ей в газетах только о хорошем, пропуская все, что говорилось о преступлениях, нищете, голоде, умирающих детях. И ее дочка не выросла. А расти надо. И расти всегда больно…

Глава 7

Трудное детство вовсе не универсальное средство, помогающее вырасти хорошим человеком. Одного нищета сделает скрягой, другого бессребреником. У одного память о собственной беззащитности и слабости вызовет желание оберегать и защищать, а у другого – желание завести телохранителей и запугать всех вокруг. В одних и тех же условиях разные люди находят для себя разные выходы и поступают по-разному. И благо тому, у кого открыто сердце и кого ведет оно по пути добра.

У Фернанду было открытое сердце, оно рано научилось любить и сострадать, и он с детства сочувствовал матери и жалел ее. Темпераментная Лидия была открытым и щедрым человеком, она яростно боролась с собственными бедами и беззаветно бросалась на помощь другим.

Отец Фернанду был военным. Человеком он был молчаливым, суровым, честным в исполнении долга и педантичным. Он и погиб, исполняя долг, – утонул, спасая жителей затопленной во время паводка деревни.

Орестес относился к Фернанду как к родному сыну, беспокоился, что мальчику нужно образование, забрал из парикмахерской, занимался с ним математикой. Иначе откуда бы парню стать пилотом? Так бы и брил всю жизнь клиентов.

Фернанду знал все недостатки отчима, но ведь и достоинств у него было немало! Нанду был очень привязан к своей семье. Семья-то была хорошая. Все искренне заботились друг о друге, а если и доставляли порой огорчения, то как иначе? Такова жизнь! Без бед и огорчений не проживешь!

Недавно Фернанду влюбился. Случилось это, когда он полетел в Ангру с Марселу Моту, который в тот же день попал в автомобильную катастрофу и о котором писали все газеты.

Мать, прочитав трагическое сообщение, сказала:

– Ну все! Накрылась свадьба медным тазом!

И больше всего горевала из-за Орестеса, который будет переживать за Эдуарду.

А катастрофа, собственно, и произошла оттого, что Фернанду улетел в Рио с Миленой. Вот если бы они забрали из Ангры и Марселу…

Когда Нанду увидел Милену, он сразу понял, что о такой девушке можно только мечтать – точеная смуглянка с короткой стрижкой и живыми карими глазами. Настоящая фотомодель! Залюбуешься! Но Фернанду не был мечтателем, он смотрел на вещи трезво и прекрасно понимал, какое расстояние отделяет его, простого пилота, так сказать, обслуживающий персонал, от богатой своенравной и избалованной девушки.

Милена сразу заметила, что летит с новым пилотом, спросила, как его зовут, похвалила за плавный взлет. Они разговорились. И с тех пор Милена летала в Ангру только с ним. Больше того, она всячески старалась задержать его у себя в Ангре. Он не противился, но и не нарушал никогда графика, не манкировал своими обязательствами перед парком.

Если он и покорялся требованиям этой девушки, то не столько из желания побыть с ней, сколько из странного, но явственного ощущения, что она ищет у него защиты. И он не мог отказать ей в покровительстве.

Скажи он кому-нибудь об этом своем ощущении, над ним бы посмеялись – от чего может защитить простой бедный парень богатую, обеспеченную, образованную девушку? Разве что от одиночества? Пробудив в ней чувство доверия к себе? К своей доброте? К своей надежности?

Оставаясь с Миленой, потакая ее капризам, ее желанию распоряжаться им, Фернанду всегда оставался в рамках почтительной вежливости, не позволяя себе ни малейшего слова или движения, которые нарушили бы ту границу, которая существовала между ними и которую воздвигли не они.

Как-то Милена пришла в вертолетный парк вместе с доном Арналду и еще каким-то мужчиной, немолодым, рыжеватым, невысоким, и устроила чуть ли не скандал, добиваясь, чтобы с ней отправили именно Фернанду, который должен был лететь в этот день совсем по другому маршруту.

– Зачем ты так? – попытался он тогда ее образумить. – Ты же видишь, что твой отец и дядюшка недовольны. Какая разница, с кем лететь…

Милена сдвинула на кончик носа темные очки, и глаза ее сузились.

– Я уже достаточно большая девочка, – назидательно сообщила она, – чтобы не обращать внимания на мнение папы и дядюшки…

Слово «дядюшка» она произнесла с особым выражением. И прощаясь, «дядюшка» поцеловал ее совсем не по-родственному – страстно, в губы.

Этот день они провели вместе – Милена оставила вертолет за собой до вечера.

– Ты отвечаешь за вылеты, а я за все остальное, – заявила она. – Сегодня мы будем купаться. Пошли переоденемся. Плавки для тебя уже приготовлены.

– Какие плавки? – удивился Фернанду.

– Трусики такие, купальные, – насмешливо объяснила Милена. – Ну идем! Или ты стесняешься ножки показать?

Фернанду расхохотался, и они провели чудный день, ныряя в океанские волны с катера, а потом загорая на палубе яхты.

– Плаваешь, как рыба! – одобрила Милена.

– Еще бы! Я же вырос на берегу океана, – усмехнулся Фернанду. – Да и ты плаваешь ничего себе!

Зазвонил телефон, Милена нажала кнопку. Мужской голос спрашивал, как добралась, чем занята.

– Блаженствую между небом и водой, – глядя на Фернанду, ответила Милена. – У меня все в порядке. Приеду, когда захочу!

Она отключила телефон и добавила:

– Это дядюшка, он же мой жених. Врач. Франку Торелли. На официальной помолвке настояла мама. Ей не хочется больше отвечать за меня, и она передала меня с рук на руки.

– А ты согласилась? – Фернанду смотрел на девушку серьезно и внимательно.

– Нет. Ты же видишь. Я сразу сказала, что не придаю значения никаким церемониям, что Франку мне не противен, но я считаю себя свободной. Но им обоим этого очень хотелось. Им кажется, что дурацкими условностями можно что-то укрепить. Какая глупость!

Так Фернанду узнал, что у Милены есть жених. Насчет условностей он был с ней согласен, но вслух ничего не сказал. Да и что ему было за дело, свободна она или нет? Все равно она была не для него, жила в другом мире. Он тоже чувствовал себя свободным. Знал, что как только их отношения станут ему тяжелы, он сумеет все расставить по местам.

Наивная самонадеянность! Он уже безнадежно влюбился, уже принадлежал и душой, и сердцем Милене, но все еще тешил себя иллюзией, что свободен, что может решать и за себя, и за нее.

Когда он стащил из оставленного на сиденье конверта фотографию Милены и повесил ее у себя над кроватью, он уже погиб. Когда выбросил все другие открытки и вырезки – всех девушек, всех своих музыкальных кумиров, он погиб. Но до сих пор еще рассуждал о свободе и чувствовал себя независимым.