Мэг Кэбот - Дневники принцессы

Но дело не в этом. Не хватало еще, чтобы меня привез в школу папин телохранитель. Как прикажете объяснить это Лилли?

«О, не обращай внимания, это просто папин шофер».

Ну да, еще чего? В школе имени Альберта Эйнштейна есть только один человек, которого привозит шофер, – это Тина Хаким Баба, дочка страшно богатого владельца нефтяной компании из Саудовской Аравии. В школе над ней все смеются, потому что ее родители ужасно боятся, что ее могут похитить где-нибудь между углом Семьдесят пятой улицы и Мэдисон-авеню, где находится наша школа, и углом Семьдесят пятой улицы и Пятой авеню, где она живет. У нее даже есть телохранитель, он ходит за ней из класса в класс и переговаривается по рации с шофером. Мне лично кажется, что это немножко чересчур.

Но папа уперся насчет водителя, и ни в какую. Говорит, теперь я официально принцесса, и все это делается ради моей безопасности. Еще вчера я была Миа Термополис и могла благополучно добираться до школы на метро, но теперь, когда я стала принцессой Амелией, – ни-ни.

Ладно, неважно. Если разобраться, спорить особенно не о чем. У меня сейчас есть поводы для беспокойства и посерьезнее. Например, в какой стране мне предстоит жить в ближайшем будущем.

Когда я уже уходила – между прочим, папа велел Ларсу зайти за мной домой и проводить до машины, – то вышло очень неловко, я случайно услышала, как папа говорит маме:

– Ладно, Хелен, а теперь я хочу знать, кто этот Джанини, о котором упоминала Миа?

Вот так.

ab = а + b

найти b

ab – b = а

b(a – 1) = а

b = a/(a – 1)

Тa же пятница, урок алгебры

Лилли сразу почувствовала, что что-то не так. Я ей сказала, что, дескать, папа приехал в город, у него есть водитель и, сама понимаешь… Это она проглотила, но я же не могла рассказать ей про принцессу. Я все вспоминала, с каким отвращением Лилли говорила в своем докладе о монархах христианских стран, которые объявляют себя посланниками Божьей воли и на этом основании считают, что должны отвечать только перед Богом, а не перед людьми, которыми правят. Правда, мой папа и в церковь-то почти не ходит, разве что когда его заставляет бабушка.

Насчет Ларса Лилли мне поверила, но стала приставать с расспросами, почему я плакала.

– Почему ты такая красная и сморщенная? Ты плакала! Почему ты плакала? Что-нибудь случилось? Что случилось? У тебя еще по какому-нибудь предмету двойка?

– Пустяки, – сказала я шепотом, – это связано с папой. Ну, ты знаешь.

– А! – Лилли говорила своим обычным голосом, а, надо вам сказать, ее обычный голос очень громкий. – Ты имеешь в виду эту историю с его бесплодием? Он что, все еще из-за этого переживает?

Вот уж кому действительно необходима самоактуализация. Лилли принялась расписывать то, что она называет юнговским деревом самоактуализации. Она всегда говорила, что папа находится где-то на нижних ветках и не сможет достичь вершины, пока не примет себя таким, какой он есть, и перестанет зацикливаться на своей неспособности произвести на свет новых отпрысков.

Наверное, это и моя проблема. Я тоже застряла где-то в самом низу дерева самоактуализации. Если совсем точно, то даже еще ниже, под корнями. Но сейчас, когда я сижу на алгебре, мне стало казаться, что все не так уж плохо. Я об этом думала весь урок в домашней комнате и наконец кое-что поняла: они не могут насильно заставить меня быть принцессой. Конечно, не могут. Я хочу сказать, мы как-никак живем в Америке. В этой стране человек может быть всем, кем захочет. По крайней мере, в прошлом году, когда мы изучали американскую историю, мистер Холланд говорил нам именно так. Значит, раз уж я могу быть тем, кем хочу, я могу не быть принцессой. Если я сама не захочу, никто не может заставить меня быть принцессой, даже папа.

Так ведь?

Поэтому, когда я приду домой, я скажу папе: «Нет, спасибо!» Я буду просто обыкновенной девочкой Миа.

Прокол. Мистер Джанини меня вызвал, а я понятия не имею, о чем он говорил. Я не обращала на него внимания и писала в дневник. Я вспыхнула, а Лана, конечно, помирает со смеху. Какая же она все-таки дрянь.

С какой стати он все время меня вызывает? Кажется, мог бы уже понять, что я не отличу квадратного корня от корня дерева. Наверное, он вызывает меня только из-за мамы, хочет показать, что относится ко мне так же, как и ко всем остальным в классе.

Ну а я не такая, как все остальные. И вообще, зачем мне нужна эта дурацкая алгебра? В «Гринпис» алгеброй не занимаются. А если я принцесса, то она мне уж точно не понадобится. Одним словом, как дело ни обернется, я в выигрыше.

Круто.

Решить уравнение:

х = а + aby

х – а = aby

(x – a)/ab = aby/b

(x – a)/ab = y

Пятница, в спальне Лилли Московитц, совсем поздно

Ну вот, после уроков я прогуляла дополнительное занятие с мистером Джанини. Я знаю, что этого делать не следовало, уж поверьте, Лилли мне все популярно объяснила. Я знаю, что мистер Джанини проводит дополнительные занятия специально для таких, как я, что он проводит их в свое свободное время, что ему не платят сверхурочные и все такое. Но если в обозримом будущем алгебра мне вообще не понадобится, зачем, спрашивается, мне ходить на занятия?

Я спросила Лилли, не против ли она, если я переночую у нее, а она сказала, что не против, но только если я перестану вести себя так, будто у меня крыша съехала.

Но когда я после уроков позвонила домой из телефона-автомата, который висит в школьном вестибюле, и спросила у мамы, можно ли мне переночевать у Московитцев, она начала:

– Миа, по правде говоря, твой папа надеялся еще с тобой поговорить, когда ты вернешься из школы.

Здорово, этого мне только не хватало.

Я сказала маме, что, хотя мне очень бы хотелось поговорить с ними, я очень беспокоюсь за Лилли. Псих, который названивал ей по телефону, недавно вышел из сумасшедшего дома. С тех пор как Лилли стала вести передачу на кабельном телевидении публичного доступа, этот тип, его зовут Норман, стал звонить к ней в студию и просить, чтобы она сняла туфли.

Доктор Московитц говорит, что Норман – фетишист, его фетиш – ступни, в частности, ступни Лилли. Норман присылает ей посылки на адрес передачи: компакт-диски, мягкие игрушки и все такое – и пишет, что пришлет еще, если Лилли всего лишь снимет обувь перед камерой. Лилли так и сделала, только потом она набросила себе на ноги плед и стала махать под ним ногами и кричать:

– Норман, псих, смотри, я разулась! Спасибо за диски, придурок!

Норман от этого так разозлился, что стал искать Лилли на улицах Гринвидж-Виллидж. Про то, что Лилли живет в Гринвидж-Виллидже, всем известно, потому что одну серию, которая имела успех, мы снимали на углу улиц Бликер и Ла-Гуардиа. Лилли позаимствовала в магазине «Гранд Юнион» этикет-пистолет и стала говорить всем подряд европейским туристам, которые толкутся в Нохо,[10] что если у них на лбу будет этикетка с ценником «Гранд Юнион», то они смогут бесплатно получить в кафе «Дин и Делюка» порцию кофе с молоком. Как ни странно, довольно много народу поверило.