Беременна от сына президента (СИ) - Любовь Попова

Разворачиваю ее спиной и, оттянув волосы, прижимаюсь стояком.

Я не буду заводить любовницу, меня все в Марине устраивает.

— Только волосы сильно не тяни, — просит она, вызывая раздражение, но я глотаю его, снимаю шелковые шорты и натягиваю сочную пизденку на себя. Стараюсь мыслить здраво, не вспоминать, не произносить запрещенных имен. Выверенные движения, чтобы Марина поскорее кончила и тут же довела до оргазма меня.

Пока принимаю душ, прижимаюсь башкой к кафелю, понимая, что не отпускает. Надо еще разок. Просто понять, что ничего там в этой Арине нет особенного. Правильно Жека сказал, сколько ее не отмывай, деревню не смыть.

И в любовницы не стоит, а вот еще раз встретиться, навешать лапши и трахнуть — можно.

Очередной подъем адреналина в крови при мысли, что еще раз ее увижу, не дает лечь в кровать.

— Ты куда? — Марина зовет из постели.

— Поработаю. Муза напала.

— С утра могу еще раз напасть, чтобы работалось лучше.

— У меня идеальная будущая жена, — подмигиваю и закрываю в спальню дверь. Иду в кабинет и еще часа два плодотворно работаю. А еще параллельно смотрю, где там ее вуз и общежитие, в котором она живет.

Если она пытается до меня дозвониться, то верит, что мои намеки правда и она та самая. В принципе на этом и сыграем. А когда все закончится дам понять, что между нами ничего быть не может. И она успокоится, и я буду жить дальше.

Глава 8. Арина

Несколько дней назад До остановки ковыляю. Перебирая в голове все, что сказала бабушка. Не понимаю, почему она так со мной? Я ведь хотела ее спасти. Хотела ей помочь. И, наверное, если бы не мысли о Кариме, о том, что мы будем счастливы, я бы легла прямо тут и умерла. Ничего, ничего, вот увижу Карима, приведу его к бабушке, и она оттает. Поймет, что я не проститутка. Что я не опозорила ее. А братья… Я не знаю, чего они добивались, наводя на меня напраслину. Но я обязательно втащу им, как только увижу.

Почти у самой остановки мой телефон начинает пиликать. Я тут же бросаю рюкзак на землю и начинаю рыскать среди бардака, что устроила, запихивая брошенные вещи. Наконец, нахожу телефон, но на нем не неизвестный номер, а всего лишь моя соседка по комнате Людка. Я со вздохом отвечаю. Так просто она никогда не звонит.

— Привет, Ариш, ты еще в своей деревне?

— Да. Что случилось?

— Да я только после вечеринки. Купишь минералочки?

— У меня нет…

— Спасибо, пока.

Бросаю телефон в карман и плетусь к остановке. Залезаю в автобус, машу водителю дяде Роме, а он только усмехается, глядя на меня.

Все тело сжимается от стыда и страха, по коже расползаются мелкие мурашки. Он тоже все знает? А кто еще? Неужели теть Рая всем растрепала? За что она так со мной? Почему не могла промолчать? И это при том, что ее собственная дочь уже третьего мужа меняет, а детей бросает на нее. Глотаю слезы, прижимаясь к окну. Постепенно автобус заполняется людьми, но место рядом со мной пустует. Все обходят меня, шепчутся, словно я прокаженная. Но я же просто хотела спасти бабушку! Я сделала все правильно! Я им всем докажу. Они все еще узнают меня, когда я стану женой сына президента. Потом еще будут лицемерно улыбаться мне в лицо, но я никому руки не подам. Никому!

Кресло чуть скрипит, а до меня доносится запах алкоголя. Рядом садится наш местный алкаш дядя Альберт. Даже женщина с ребенком не стала со мной рядом садиться.

Ну, и пускай. Боится, что ее ребенка заражу микробами проституции?

У меня много всего в жизни было. И ссадины, и перелом руки. Но, ни одна физическая боль не сравнится с душевной, когда внутренности словно выворачиваются наизнанку, а слезы текут нескончаемым потоком, словно кровь из незаживающей душевной раны.

Я докажу. Всем докажу.

По приезду в город я иду в банкомат и обнаруживаю, что денег на карте почти нет. Понятно, я же все братьям отдала. Я даже не знаю, чем точно она болела. Делали ли ей операцию? А спрашивать у брата и не хочется. Не после такого предательства.

Покупаю минералку и захожу в общежитие. Улыбка нашей вахтерши баб Вари немного настораживает. Но она знать ничего не может. Никто здесь. И резко становится легче.

В комнате соседка лежит в одном белье. Судя по всему, ночь у нее была столь же бурная, как моя. Раз она до сих пор отсыпается.

— О, Аришка, моя спасительница. Не дай помереть.

— Держи, — отдаю воду, а сама падаю на свою кровать. Долго смотрю в потолок, на котором уже лежат закатные тени. Жмурюсь, вспоминая красивое лицо Карима, его голос, его руки. И не только руки. Это придает сил, не позволяет сдаваться. Просто непонятно, почему он так долго не звонит? Значит, надо позвонить самой. Я беру ноут у Люды, сразу находя информацию о его рабочих контактах. Сегодня уже не позвонить, но завтра я обязательно наберу этот номер. А если надо, то приеду.

В моей голове тут же возникает картинка, как Карима держат в темнице над высоким обрывом, и мне нужно его спасти.

— Эт кто? Ого, наш принц. Чего это ты им интересуешься? Хочешь на его кожаной флейте подудеть? Я бы подудела. Жаль, что фоток мало.

Не буду комментировать слова Люды. Ей бы только подудеть. А у нас настоящее чувство. Но она права, фотографий и, правда, мало. Только с мероприятий, рядом с отцом, матерью, братом и младшей сестрой.

Они такие все красивые. Разве что кроме самого главы семейства. А вот глаза у мужчин похожи. Разрез и тяжесть. Когда вчера Карим первый раз на меня посмотрел, я сильно смутилась. Только под утро смогла спокойно разговаривать с ним, даже шутить и выполнять пошлые просьбы без стыда и стеснения. Потому что уже тогда понимала, мы созданы друг для друга.

Я верю в любовь, верю в Карима и его слова, верю, что единственная. Но с каждым: «Он не может вам ответить», — моя вера иссыхает, как река в жару. Я перестаю искать оправдания такому поведению и начинаю чувствовать, что все зря, что каждый звонок и визит в его компанию бессмысленны.

Все валится из рук. Бабушка не отвечает, братья где-то пропали, а меня спасает лишь подготовка к концерту на день города. Когда я играю на рояле и пою,