Глеб и Аврора. Брак по расчету (СИ) - Олег Ростов

кричать, но не мог издать и звука, только открывал рот. Меня начала бить крупная дрожь и я не мог сдвинуться с места. И что-то страшное и тёмное, темнее ночной тьмы поднимается рядом с кроватью. Грудь мою стиснуло. Я даже дышать уже не мог, задыхался. Мама зашла случайно и по моим хрипам поняла, что что-то случилось. После той ночи, страх темноты не проходил долго. В моей комнате после этого, отец запретил выключать свет полностью. Там всегда горел ночник. И горничная должна была находиться рядом. Она сменяла мою маму, которая была со мной, пока я не засыпал. Она рассказывала мне сказки, добрые и хорошие, со счастливым концом. Пела колыбельные. И вот сейчас она вновь её пела, как в далёком детстве:

Ложкой снег мешая, ночь идет большая.

Что же ты, глупышка, не спишь?

Спят твои соседи белые медведи,

Спи скорей и ты, мой малыш.

Мы плывем на льдине, как на бригантине

По седым, суровым морям.

И всю ночь соседи, звездные медведи

Светят дальним кораблям.

Она пела разные колыбельные. Их было у неё много. Картинка опять сменилась. Теперь мама пела колыбельную своим голосом и не мне, а Ксюше. Я заглядываю через щель приоткрытой двери. Ксюха лежала в своей пижаме и со своим большим плюшевым мишкой. Мама гладила её по руке:

Ночь укрылась черным пледом,

Согреваясь в свете звезд,

И сплетает быль и небыль

Из страны волшебных грез.

Ночь показывает сказки

И легенды старины:

Непослушным — в серых красках,

Милым — розовые сны.

Закрывай принцесса глазки,

Баю баю, ангел мой.

Верь, когда-нибудь из сказки

Принц придет и за тобой.

Золоченая карета

Повезет тебя к мечте —

К встрече с утренним рассветом,

К ясной утренней звезде.

Я стоял тихо и слушал. Мне всегда нравилось, как она пела. Мы все дети привыкли к маминым колыбельным. Под её голосом уходили все страхи, все печали. И ты уплывал на серебряном кораблике в мир счастливых прекрасных детских снов. Когда стал старше, такие сны, навеваемые мамиными колыбельными мне уже больше не снились. И сейчас я вновь слышу её голос…

Утром проснулся от того, что вкусно пахло. На поваленном когда-то сильным ветром стволе дерева, покрывшегося уже мхом, сидел Стив. Пил из кружки парящий напиток, понял, что это чай. Чай он заедал куском хлеба, на котором была тушёнка и довольно жмурился. Увидев, что я смотрю на него и даже сглотнул слюну, он закатил глаза.

— Мммм вкуссс, специфический. — Это выражение мне показалось знакомым. Где я слышал эту фразу??? Наконец дошло. Это же Райкин в одной из своих юмористических постановок, где он рассуждал о дефиците и как при дефиците жить хорошо, для некоторых людей, ибо чувствовали они себя уважаемыми людьми. Я засмеялся. Встал. Тело затекло. Дождя не было. Вот только вся одежда была мокрой! Ну и наплевать.

— С добрым утром, Стас! — поприветствовал Стива. Так же поприветствовал и Виктора. Он тоже уже проснулся. Стас налил ему чай в кружку. Я подошёл к пушистой ели, росшей рядом с нами. Запрокинул лицо вверх и дёрнул ветку чуть выше моего лица. На меня хлынул поток воды. Протёр лицо. Хорошо умылся. Вернулся к мужикам. Стив уже налил мне в кружку чая из термоса. Это мы разливали остатки, так как вчера чай тоже пили. Но всем хватило. Стив протянул мне ломоть хлеба с тушёнкой.

— Как себя чувствуешь, Глеб?

— Нормально. Бок побаливает, но уже не так, как вчера. Терпимо. Я уже и не обращаю внимания.

— А голова?

Я прислушался. Вроде тоже в порядке.

— Тоже терпимо. По крайней мере, голова уже не чугунная.

— Это обнадёживает.

Я сел на свой рюкзак, взял кружку с чаем и хлеб с тушёнкой.

— Стив, надеюсь у меня глаза сейчас ни как у суслика из Гондураса⁈

Стив внимательно смотрел мне в глаза. Потом с самым серьёзным видом кивнул:

— Да, Глеб, глаза точно более-менее. Гондураса больше не вижу. Но суслик ещё есть.

Я как раз откусил кусок бутерброда и пытался проглотить его. Поперхнулся и закашлял. Стив постучал меня по спине. Прокашлявшись, спросил:

— Но суслик адекватный? Русский?

— Насчёт русского не знаю, но уже к нам ближе. Из Мозамбика.

— Ни хрена себе ближе! — Мы с Виктором смеялись.

— Конечно ближе. Гондурас в Южной Америке, а Мозамбик — это Африка. Явно ближе!

Когда поели и стали готовится к марш-броску, услышали гул. Когда он стал ближе поняли — это вертолёт. Смотрели вверх. Нас с вертушки видно не было, это гарантированно, а вот мы видели. Винтокрылая машина прошла в стороне от нас.

— Интересно, кто это? — Задал вопрос Виктор, глядя в небо. — Помощь или наоборот контрольный в голову?

— Могут быть и те и другие. Сейчас их не разберёшь. Но на большой земле суета уже идёт, так как мы не прибыли в пункт назначения. Естественно, начали поиски. Вчера это было затруднительно, гроза и сильный ливень. Потом дождь. А сейчас погода идеальная для поиска. Небо чистое. Ветра нет. Ладно, исходить будем из худшего. Поэтому на вертушки реагируем только отрицательно, то есть прячемся. Всё пошли. Походный ордер прежний, первый — Виктор, второй Глеб, я замыкающий.

Оглядев нашу стоянку, всё за собой убрали, ибо нечего оставлять следы. Вскоре наше временное пристанище скрылась за деревьями. Мы двигались к Кедровому. Нужно было пройти, как сказал Стив, порядка 100 километров. И сколько времени нам понадобиться никто не знал…

Аврора

Я проспала весь день, после того как пришли ужасные новости о Глебе, что его вертолёт не долетел до прииска. Мне дали успокоительное. И это наверное была такая реакция моего организма, что я просто погрузилась в сон. Словно пыталась укрыться от жестокой реальности. Проспала и всю ночь. Утром горничная, постучавшись ко мне спросила, буду ли я завтракать? Спустилась в трапезную. Там все уже сидели за столом. Свекровь, младший брат мужа, Вадим, фактически муж Дарьи Дмитриевны, так как он стал жить у нас в Усадьбе. Они все поздоровались со мной. Поинтересовались, как я себя чувствую? Их забота была неподдельной, настоящей. Я ещё раз поблагодарила бога и своего мужа, что попала в эту семью. Они были настоящей семьёй, настоящим сплочённым кланом, где