"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

— Вы преступник вдвойне! Вы всю жизнь занимаетесь тем, на что не имеете права. Интересно, какое количество людей вы погубили своим так называемым лечением? А тех, кто мог разоблачить вас, вы отправляли в могилу. Ведь именно так обстояло дело? Но вам это больше не сойдет с рук. Вы, конечно, можете, убить меня в этом подвале, я сочту за честь быть похороненным рядом с братом, которого я так долго искал. Но правда уже вырвалась наружу, и вам ее не остановить. Если вы даже осмелитесь расправиться с нами здесь, найдутся другие люди, которые завершат начатое мной и моим покойным братом дело. Вас ждет справедливое возмездие, вы проведете остаток своих дней в тюрьме, а это будет пострашнее, чем простая смерть. Вы останетесь наедине со своими жертвами, которые лишат вас сна и безмятежного покоя. Вы каждую секунду будете ощущать на себе их осуждающие взгляды. Роулингс сухо рассмеялся.

— Возможно, картины Дантевых мук, которые вы здесь нарисовали, смогли бы произвести впечатление на более нервную персону, но я не из слабонервных, иначе, я не занимался бы такой деятельностью. Ваши слова — это не более, чем бессмысленное сотрясание воздуха. Конечно, вам не откажешь в дотошности, мистер Брэдфорд, вы основательно испортили мне жизнь, которая текла по накатанной колее, но вы недооценили меня. Я обратил на вас внимание сразу же, как только вы попали в мою больницу. В вашем поведении было слишком много неестественного для обычного душевнобольного. Вы слишком хорошо выучили свою роль, а игра по системе Станиславского не годится для подмостков моего театра. Все мы актеры, люди совершенно естественные, а они ведут себя так потому, что не могут по–другому. Ваши высокопарные речи и пламенные президентские призывы всегда попахивали дурным вкусом. Хотя, надо признать, что делали вы это вполне талантливо. Но теперь, — Роулингс вдруг повысил голос, — вашему жалкому фиглярству наступил конец. То, что вы делали, стало слишком опасным, пора закончить.

Он медленно поднял пистолет на уровень глаз и оттянул курок.

— Вы больше не будете портить мне жизнь!

Хейли вошла в редакторскую комнату радиостанции «KUSB», натолкнувшись на стоявшую возле двери Лили Лайт. При виде девушки лицо проповедницы загорелось ослепительной улыбкой.

— О, Хейли, это снова ты.

— Мисс Лайт? — с такой же любезностью ответила девушка. — Вы ждете управляющего? Но он может уже не прийти сегодня. Может быть, вам стоит отложить выступление?

— Нет, в данный момент управляющий меня не интересует, — ответила Лили. — Я уже поговорила с ним по телефону. Очевидно, в ближайшее же время, возможно, даже завтра, мы организуем в прямом эфире дискуссию по поводу нашей последней акции в казино, если, конечно, мистер Уоллес согласится. Хотя мне кажется, что он не настолько смел, чтобы отважиться на такое.

— Вы смелая женщина, — скромно потупив глаза, сказала Хейли.

Она так зарделась, что выглядела школьницей, разговаривающей со строгим, но справедливым учителем, в которого она к тому же была тайна влюблена.

— Ну что ж, оставим пока это, — с достоинством сказала Лили, — я жду здесь тебя.

Хейли зарделась.

— Меня?

— Да, вчера в ресторане «Ориент Экспресс» я была свидетельницей твоего разговора с Джиной, твоей теткой.

Не поднимая глаз, Хейли робко сказала:

— Кроме тети Джины у меня никого нет. Я вам, кажется, уже говорила, что мои родители умерли, и я осталась одна. Она, конечно, не идеальный человек, но других родственников у меня нет, и мне не слишком приятно, когда Джину обливают грязью. У нее тоже никого нет, кроме меня.

Лицо Лили сияло так, как будто она слышала слова поклонения, направленные в свой собственный адрес.

— Что ж, меня восхищает твое уважительное отношение к тете. Хейли, сейчас немногие на такое способны. В своих отношениях с близкими люди часто предпочитают быть меркантильными, ты же защищаешь свою тетю, даже несмотря на все ее недостатки. И мне очень жаль, что ты так рано потеряла отца и мать. Я знаю, что это большое горе, ведь у меня тоже никого нет, совсем никого.

Лили сделала такое трагическое лицо, что у такой чувствительной особы, как Хейли, не могли не навернуться на глаза слезы.

— Ваши родители тоже умерли? — сдавленно спросила она, украдкой смахнув слезу.

Лили кивнула.

— Да, мне было очень одиноко в этом мире, пока я не нашла путь к свету, вот почему я так хорошо понимаю тебя. Я знаю, как хорошо иметь хотя бы одного родственника, даже такого, как Джина. Многие видят лишь ее недостатки, правда? А ведь в один прекрасный день Джина может исправиться. Не нужно отворачиваться от нее. Если ты чувствуешь в себе силы, то должна помочь ей. Я уверена, что даже в душе такого человека, как она, всегда найдется место светлым чувствам и истинной вере. Она далеко еще не потеряна для общества, просто мы должны обратить на нее свои взоры и помочь ей восстать из праха. Христианское отношение поможет ей вернуться к Богу и свету.

Хейли смущенно пожала плечами.

— Но я не вижу способа чем‑то помочь Джине. Сомневаюсь, что она вообще примет мою или еще чью‑либо помощь.

Лили мягко возразила:

— Ты просто не знаешь еще своих возможностей. Добрым отношением можно добиться всего — это старая истина. Хейли, я хочу попросить тебя об одной вещи.

Девушка вскинула на нее загоревшиеся глаза.

— Ну, разумеется, я буду очень рада, если смогу выполнить вашу просьбу, мисс Лайт.

Неотрывно глядя на Хейли, как людоед перед употреблением в пищу, она сказала:

— Я прошу тебя прийти на наше следующее собрание.

— А когда?

— Сегодня вечером. Хейли стушевалась.

— Я, наверное, не смогу, — сказала она, опустив глаза.

— Это продлится недолго, — поспешно воскликнула Лили, — тебе не обязательно отвечать сразу, у тебя еще есть время подумать. Приходи, если сможешь. Тебе у нас понравится, Хейли.

С этими словами она достала из сумочки и протянула Хейли карточку, на которой были написаны место и время собрания.

— Приходи, если сможешь, — снова повторила она, — тебе понравится у нас, Хейли, вот увидишь. Обязательно понравится.

Хейли польщенно улыбнулась.

— Я постараюсь. Спасибо за приглашение.

Неожиданное появление на радиостанции Джины, тетки Хейли, внесло некоторую сумятицу в милую беседу.

— Что здесь происходит? — прямо с порога закричала она.

На лице ее было написано такое глубокое возмущение, словно прямо на ее глазах происходило растление малолетних.

— Что здесь делает эта дамочка в белом?

Опираясь на палку, Джина подошла к племяннице и загородила ее грудью, пытаясь оградить от пагубного воздействия проповедей Лили Лайт.

— Тетя Джина, — с некоторым смущением сказала Хейли, — мы…

Джина не стала дожидаться объяснений и решительно взмахнула рукой.

— Держись от нее подальше, она тебе не компания.

— Но мы, — робко возразила Хейли, — просто беседовали. В этом нет ничего дурного. Ты напрасно подозреваешь нас.

Джина набросилась на проповедницу:

— А ты, святоша, держись от нее подальше. Она моя племянница, мой единственный родственник, и не дам ее в обиду. Ты думаешь, что можешь полоскать мозги каждому, кто только попадется тебе на пути? Ничего подобного, не на тех напала.

Лили Лайт со смиренным выражением лица выслушала этот яростный монолог и кротко сказала:

— Не стоит так злиться, Джина, я знаю, что ты когда‑нибудь помиришься с Сантаной.

— Ни за что на свете, — мгновенно парировала Джина. — Я не могу мириться с сумасшедшими, которые гоняются за мной по всему городу с пистолетом в руке. Видишь, — она показала на свою перевязанную лодыжку, — по вине этой психопатки я на всю жизнь могу остаться хромоножкой. Думаешь, об этом я мечтала? А ты еще имеешь наглость заявлять, что я должна принимать ее в свои объятия?

Лили медленно покачала головой.

— Время еще покажет, — благостно протянула она. — Никогда ни от чего нельзя отказываться заранее. Все происходит так, как к этому располагает воля божья. Но я уверена, что в твоей душе еще сохранился светлый образ божий. Он поможет тебе преодолеть трудности и обратиться душе к свету. Кстати, — она на мгновение умолкла, словно о чем‑то задумалась, — почему бы тебе ни прийти сегодня вечером в отель «Кэпвелл»? Тебе предстоит еще многое открыть в себе. В душе каждого человека гнездятся светлые чувства и можно найти дорогу даже в самый темный ее уголок.