Долина кукол - Жаклин Сьюзан

официант пропихивает к эстраде еще один столик размером c блюдце и ставит его прямо напротив их столика.

В сопровождении стройного юноши появилась Хелен. Юноша был одним из танцоров кордебалета в ее мюзикле. Он был женственно красив и по простоте душевной страшно гордился тем, что оказался в центре внимания. Для Хелен определенно не составляло секрета, какие отношения связывают ее кавалера c «соседом по комнате», однако роль кавалера юноша исполнял безукоризненно. Он держал Хелен за руку, благоговейно выслушивал все, что она говорила, смеялся в нужных местах, прямо-таки таял, когда Хелен представляла его огромному множеству людей, поворачиваясь к соседним столикам и громко окликая знакомых. На призывный рык Хелен покорно явился метрдотель. Зычный голос Хелен разносился по всему залу:

– Мне известно, что у вас тут пижонское заведение и, пока идет представление, выпивки не дают. Поэтому организуй нам, пока не поздно, несколько бутылочек винца!

Наконец убрали лишний свет, и конферансье представил публике Франко Салла. Это был сильный певец, особенно хороши были в его исполнении итальянские песенки. Публика, знакомая c отзывами на его выступления в других городах, приняла его как звезду. Его заставили несколько раз спеть на бис. Затем, после благодарственной речи, прозвучавшей особенно очаровательно из-за акцента, он торжественно обратился к залу и c благоговейным видом представил «колосса музыкальной комедии, королеву из королев, великую актрису, немеркнущую звезду нескольких десятилетий… Хелен Лоусон!»

Хелен выдавила из себя механическую улыбку. Она встала и приветственно помахала публике. Аплодировали ей громко и уважительно. Потом Франко повернулся и посмотрел на Нили. Туда же устремились и взоры публики. Он заговорил тихим голосом, а на глаза его навернулись слезы восторга.

– А теперь… единственная в своем роде звезда… девушка, любимая всеми… певица, боготворимая певцами и певицами… – Он остановился, словно не в силах подобрать те превосходные степени, которые c должной силой описали бы Нили. Потом он улыбнулся и безыскусно сказал: – Мисс Нили О’Хара.

Аплодисменты были оглушительны. Несколько человек приветствовали Нили стоя. Затем внезапно все как один вскочили на ноги, крича, хлопая в ладоши, требуя песен. Кевин тоже встал. Энн не знала, что делать. Кроме Хелен Лоусон и ее юного кавалера, встали все. Хелен сидела c застывшей улыбкой, словно впечатанной в лицо, и беззвучно аплодировала. Танцор глупо смотрел на нее, ожидая указаний.

Наконец Нили встала и подошла к микрофону. Она любезно всех поблагодарила, и только. Когда же публика настойчиво и требовательно зашумела, она беспомощно пожала плечами и обернулась к оркестру. После быстрого совещания относительно мелодии и тональности она вышла в центр сцены и запела.

Она была великолепна. Когда ее чистый голос воспарил над залом, публика отреагировала c тем неистовым обожанием, которое так свойственно сектантам на их религиозных бдениях. Она спела шесть песен, и лишь тогда ее отпустили. Она вернулась к столику, и в глазах ее сияли слезы восторга. Репортеры подошли к ней c поздравлениями, а женщина в роскошном вечернем платье потребовала автографов «для доченьки». Нили безропотно подписывала меню, визитные карточки и клочки бумаги. Когда поток желающих наконец несколько иссяк, она залпом выпила бокал шампанского.

– Знаете, я ведь могу к этому и пристраститься.

– К пению в ресторанах? – c надеждой спросил Кевин.

– Нет, к шампанскому. Очень вкусно. – Она налила еще бокал. – Конечно, разумней придерживаться виски и водки, но сегодня – шампанское. Только лучше все же такую привычку не заводить – от шампанского толстеешь. Вон, взгляните-ка на Железную Мымру. Это ее от хороших вин так разнесло.

– Нили, ты сегодня была просто великолепна… – начал Кевин.

– Конечно. На старых номерах легко быть великолепной. Теперь таких песен больше не пишут.

– Но именно старые вещи ты и исполнишь в телеконцерте.

Она хмыкнула:

– Опять за свое, да?

– Нили, публика тебя обожает.

– А как же! И фильмы мои она тоже обожает. Я, что ли, виновата, что профсоюзы зажрались и расходы на фильм так велики, что Голливуду концы c концами не свести?

– Говорят, Нили, что дело не только в профсоюзах и расходах.

Она прищурила глаза, и из них начисто исчезло добродушное выражение.

– А что именно говорят, мистер Сплетник?

– Говорят, что расходы растут из-за тебя… что ты ненадежна… что ты потеряла голос.

Энн нервно заерзала на стуле, стараясь перехватить взгляд Кевина и глазами предостеречь его, но он, не обращая на нее внимания, смотрел исключительно на Нили.

Нили не без труда удалось улыбнуться.

– Ты только что слышал мое пение. Так что не надо верить всему, о чем пишут в газетах.

– Я и не верю – я же сегодня слышал тебя. И никто в этом зале не верит. Но здесь всего лишь горсточка людей. Публика же, Нили, верит тому, что читает в газетах. В том числе и кинопродюсеры.

Улыбка ее исчезла.

– Слушай, мистер Кайфолом. Сейчас я абсолютно всем довольна. Я встала, спела, отработала ужин. Чего тебе от меня надо?

– Телебенефиса.

Она вздохнула:

– Опять двадцать пять!

– Нили, я серьезно. Сегодня ты всех здесь убедила, что еще можешь петь как ангел. Почему теперь не убедить в этом весь мир? Знаешь, сколько народу ты покоришь одной сольной программой? Я тебя разрекламирую по всей стране на несколько недель вперед – и вся страна будет смотреть…

– Ни за что. – Она потянулась к шампанскому. – А в бутылке пусто! Давайте возьмем еще.

Кевин сделал знак, чтобы подали еще бутылку. Энн посмотрела на часы. Нили уловила этот взгляд и схватила Энн за руку:

– Эй, ты что – вешалка для траурного платья? Сегодня я праздную!

– Но уже полвторого. А завтра у меня съемки. И репетиция рано утром.

– Ну и что? – Нили рассмеялась. – Энн, это же всего-навсего реклама. Не съемки же в главной роли в каком-нибудь костюмном фильме у Де Милла. И кроме того, я знакома c твоим боссом и замолвлю за тебя словечко… – Она подмигнула Кевину. – Ну пожалуйста… мы только допьем эту новую бутылку… Только сначала пойдем припудрим личики.

Энн вздохнула и нехотя пошла вслед за Нили в туалетную комнату. Служительница встретила Нили, захлебываясь от восторга, а все прихорашивающиеся женщины обрушились на нее c бесконечными и банальными комплиментами. Нили любезно соизволила изобразить смущение. Энн терпеливо стояла рядом c ней, пока комната наконец не опустела. Тогда Нили уселась перед зеркалом и принялась расчесывать волосы.

– Слушай, Энн, скажи Кевину, пусть отцепится от меня. Он очень мил и все такое, только он похож на испорченный патефон. Скажи ему раз и навсегда, что никакого телеконцерта я делать не буду!

– Нили, его настойчивость можно