Эффект Грэхема - Эль Кеннеди

поступком с моей стороны, но я не могу просто притворяться, что она не моя девушка, поэтому я позволяю ей сжать мою руку. Я замечаю, что Ханна наблюдает за нами с непонятным выражением лица.

— Ладно, вы знаете правила. Я готовила, вы, ребята, убираете, — говорит Ханна после того, как мы покончили с едой. — Я собираюсь налить себе бокал вина и разжечь огонь.

Джиджи отошла в ванную, так что сейчас я на кухне собираю посуду с ее отцом и братом. Оба смотрят на меня так, словно я международный террорист, который каким-то образом оказался в их доме.

После продолжительного молчания Уайатт скрещивает руки на груди и говорит:

— Что тебе нужно от моей сестры?

— Уайатт, — говорит Гаррет.

Близнец Джиджи смотрит на своего отца.

— Нет, я спрошу. А ты поддержишь, если мне понадобится. — Его зеленые глаза возвращаются ко мне. — Ну?

Я подавляю вздох.

— Мы вместе. Не уверен, что еще ты хочешь, чтобы я сказал.

— Вместе, — вторит он. — Что это значит?

— Это значит, что мы вместе.

— Я поддерживаю, — говорит Гаррет. Он тоже скрещивает руки на груди. — К чему, по-твоему, это приведет?

Ко всему.

Но я не хочу этого говорить. Я и так не привык говорить о своих чувствах, не говоря уже о разговоре с двумя мужчинами, которых едва знаю.

— Я не совсем уверен, как на это ответить. Мы уже некоторое время вместе. Все идет хорошо. — Я заставляю себя встретиться с ними взглядами. — Я считаю, что все серьезно.

Уайатт прищуривает глаза.

— Я навел о тебе справки. Ты избил кого-то на Чемпионате.

Я киваю.

— Да, это так.

— У тебя проблемы с гневом? В этом дело?

— Уайатт, — упрекает Гаррет. Затем он поднимает бровь. — Хотя мне любопытен этот конкретный инцидент.

— Ребята, прекратите допрашивать его. — Входит Джиджи, раздражение омрачает ее лицо. — Перестаньте. Ты не обязан отвечать ни на один из их вопросов, Райдер. И вообще, Райдер помогал маме готовить, поэтому ему не нужно убирать. Он свободен. — Она тычет в них пальцем. — А вы делайте это вдвоем. Мы собираемся потусоваться с мамой, она же нормальный человек.

Затем она тащит меня из кухни.

— Иисус Христос. Спасибо тебе, — бормочу я, когда мы оказываемся вне пределов слышимости.

— Извини. Они могут быть немного чрезмерно заботливыми.

— Немного?

— Теперь ты разве не рад, что ходил со мной на шоппинг? Всегда полезно, когда у тебя есть взятка в заднем кармане.

Ну, технически, она выбрала все подарки, потому что я недостаточно хорошо знаю ее семью, чтобы выходить за рамки обычных. Но мои подарки, похоже, действительно пользуются успехом, особенно ноты, которые я подарил Уайатту, в классной металлической коробке. Он неохотно благодарит меня, выглядя довольным.

— Итак, если вы ужинаете и открываете подарки в канун Рождества, что вы делаете завтра? — Я спрашиваю Грэхемов. Мы сидим в большой комнате, мерцающие огни елки отбрасывают тени на стены. Конечно, у них есть куча старых сентиментальных украшений, крошечные гипсовые слепки детских ножек Джиджи и Уайатта. Это должно вызывать тошноту, но я не возражаю.

— Мы ленимся. — На мгновение кажется, что Уайатт забыл, что в его курятнике есть лиса. Он отвечает мне так, словно я нормальный человек, а не тот, кто пытается разорить его сестру. — Мы доедаем остатки. Открываем коробки с бабушкиным праздничным печеньем.

— Может быть, мы покатаемся на коньках на пруду в конце улицы, — подхватывает Джиджи. — Я хочу увидеть игру между вами двумя, — Она показывает пальцем между Уайаттом и мной.

Он хмуро смотрит на нее.

— Пожалуйста, не заставляй меня играть в хоккей.

— Ты хорош в этом. — Ее голос звучит раздраженно.

— Да. Ты знаешь, как это утомительно — быть хорошим в том, чем ты не хочешь заниматься?

Гаррет хихикает.

— Неблагодарный маленький засранец. Я отдаю тебе весь свой талант, и что ты с ним делаешь? Ты поешь песни.

— Эй, это мой талант, — говорит Ханна.

Он быстро смущается.

— Извини, Уэллси. Твой талант намного лучше моего. Опускаю руки.

Я думаю, он действительно так думает. И чистая любовь в его глазах почти заставляет меня чувствовать себя вуайеристом. Я никогда не видел, чтобы мои родители так смотрели друг на друга. Я никогда не видел, чтобы кто-то так смотрел друг на друга.

Интересно, что видят люди, когда я смотрю на Джиджи.

В конце концов мы все отправляемся спать. Я провожаю ее до спальни, и она встает на цыпочки, чтобы прошептать:

— Прокрадешься, когда все уснут?

— Ни в коем случае.

— Да ладно.

— Я уже сказал, что не прикоснусь к тебе под крышей твоего отца. Эта ситуация и так достаточно опасна.

— А как насчет сексуальных сообщений?

Я упрямо качаю головой.

— Что, если мы случайно перепутаем номера?

— Почему это вообще должно случиться? Да ладно, всего одну фотку члена.

— Ты что, одержима мной? — Я растягиваю слова. — Мне попрсить Дженсена прислать тебе презентацию о секс зависимости?

Я целую ее на ночь — в щеку — и иду в комнату для гостей. Кровать безумно удобная, но по какой-то причине я не могу заснуть. Некоторое время я ворочаюсь с боку на бок, наконец решая залезть в винный бар и попытаться заставить себя заснуть. Одна из собак молча следует за мной на кухню. Другая собака уже внизу. Лежит на полу в соседней столовой, где Ханна заворачивает подарки.

Я просовываю туда голову.

— Я думал, мы уже открыли подарки, — сухо говорю я.

— О, это вторая часть традиции. Мы притворяемся, что все подарки уже открыты, а потом дети просыпаются на следующее утро и обнаруживают, что на кухонном столе их ждет что-то еще.

— Это действительно хорошая традиция. — Я неловко пожимаю плечами. — Не возражаете, если я что-нибудь выпью? Я имею в виду что-нибудь покрепче воды или молока.

— Проблемы со сном?

— Да. Полагаю, незнакомая обстановка.

— Пойдем. Я знаю где есть заначка.

Она ведет меня по коридору в кабинет, который Гаррет, должно быть, использует как свой кабинет, потому что там есть письменный стол и полки, заставленные наградами и фотографиями в рамках. Там есть реальный снимок, на котором Гаррет пожимает руку