Анри Труаия - Снег в трауре

– Вот уж горе так горе! – пробормотал Бардю.

– Да, Николя Сервоз, – с усилием выговорил Исай, – Николя Сервоз был большой человек. Сколько дорог мы с ним исходили!.. И так нелепо погибнуть!.. Не надо было ему...

Если бы я был рядом, я бы его остановил...

Слова застревали у него в горле.

– Группа возвращается назад, – сказал Бардю. – Они несут тело. Правительство приказало прекратить поиски. Слишком велик риск. Это мне рассказал парнишка Антуанетты. Он только недавно вернулся из города.

– Я бы его остановил, – не мог успокоиться Исай. – Он всегда ко мне прислушивался... Поругался бы немного, а потом сказал:

«Твоя правда, Исай». – Вдруг он закричал: Как же он упал? Почему они не удержали его? Они же были в связке.

– Если ты хочешь узнать подробности, иди к Жозефу, – сказал Бардю.

– Да. Перевелись нынче хорошие проводники. Нынешние-то – барышни кисейные.

Голову потеряли... Упустили Сервоза...

– Иди к Жозефу, – сказала Мари Лавалу – А как же сеновал?

– Темно уже. В другой раз закончишь?

– Не удержали Сервоза... Нет больше Сервоза!

Мари взяла его за плечи и подтолкнула к двери. Снег таял, у дверей дома стояло грязное месиво. Мужчины со всей деревни собрались у Жозефа, чтобы обсудить новость.

Даже господин кюре пришел. Никто не пил.

Все сидели со скорбными лицами. Исай был как во сне, до него долетали только обрывки разговора.

Посол Индии приехал в город... Похороны Сервоза через два дня... Объявлен национальный траур... Он бы все равно не прошел... Он бы прошел... Не повезло... А я тебе говорю, с самого начала было ясно – дело дрянь!.. Да, дорого нам обходится эта груда железа... Вот скажите, господин кюре, посылать людей на верную гибель – это по-христиански?

Исай незаметно вышел. Ему вдруг захотелось побыть одному, проститься с Сервозом в дороге, на свежем ветру. Он медленно брел к хутору. Снег скрипел под ногами. Холодный ясный вечер спустился на землю. На небе зажигались звезды – Прощай, Николя!.. Ничего, Николя... – повторял Исай.

Изо рта у него шел пар, и порой ему казалось, что это чья-то неприкаянная душа маячит перед ним, кружится, приплясывая, и растворяется в воздухе. Он миновал кладбище, лежавшее на пригорке за деревней, поднялся к церкви, открыл дверь и вступил под сень холодного каменного храма. Пустые скамьи были вытерты до блеска. В глубине алтаря светилась золоченая резьба. Исай помолился, произнес имя Сервоза, перекрестился и пошел домой. Теперь он успокоился, как человек, уладивший важное семейное дело. Он уже вглядывался в густую тьму, искал глазами дом. Вдруг он заметил огонек.

Ну, конечно. Это в его доме, в их доме. «Неужели Марселен уже вернулся? Даже к Жозефу не заглянул? Ни с кем не повидался?»

Исай прибавил шагу, потом побежал, дыша открытым ртом, согнув руки в локтях. Дверь была приоткрыта. Исай толкнул ее.

– Привет, Зай, – сказал Марселен.

Он сидел за столом и ел козий сыр с ржаным хлебом. Рядом с ним, под керосиновой лампой, лежала развернутая газета. Толстый растрепанный словарь в забрызганной чернилами голубой обложке был под рукой.

– Ты уже вернулся? – удивился Исай. – А я думал, ты пойдешь сначала к Жозефу – Что там делать?

– Поговорить с людьми...

– Не люблю болтунов. Чего зря лясы точить? Сервоза все равно не вернешь. Что, разве не так?

Исай кивнул головой в знак согласия.

Марселен перелистнул страницу газеты. Читая, он не переставал жевать.

– Хочешь есть? – спросил Исай -Да.

– Еще рано.

– Хочу лечь пораньше.

– Ты устал?

– Да.

– Город тебя утомляет, – сказал Исай. – Ты не создан для такой жизни.

Он сел напротив, вынул нож, прочертил на буханке хлеба крест, отрезал кусок и поднес его ко рту.

– А я совсем не хочу есть, – заговорил Исай – У меня сердце разрывается от горя.

Кусок в горло не идет.

Он жевал хлеб и украдкой смотрел на брата. Склоненное над газетой лицо Марселена выражало сильное недовольство. Чем он был расстроен: смертью Сервоза или ответом нотариуса? В сердце, как болезнь, поселилась тревога. Но он все никак не решался задать вопрос, который вертелся у него на языке.

Чтобы оттянуть время, он спросил:

– Газету купил?

– Да.

– Они пишут о смерти Сервоза?

– Нет. Это будет в завтрашнем номере. Посмотри-ка фотографию разбившегося самолета, ее снял летчик, летавший на разведку.

Снимок был нечетким, изображение – размыто: белый скалистый склон, вершина, затянутая густой пеленой тумана. То здесь, то там виднелись черные точки, напоминавшие раздавленных насекомых.

– Это обломки самолета, – сказал Марселен. – Или трупы.

– Пресвятая Дева! – воскликнул Исай.

Но думал он о мэтре Петифоне.

– Самолет пролетал десятью метрами выше, – пояснил Марселен. – Министр внутренних дел приказал прекратить поиски.

Ничего не скажешь, вовремя!

– А откуда летел самолет?

– Я же говорил, из Калькутты. Это в Индии.

– А где, примерно, Индия?

– Посмотри в словаре. Для этого я его и достал.

– Покажи мне, – попросил Исай.

Он все медлил, оттягивая разговор с братом.

– Отстань, – огрызнулся Марселен. – Найди сам. Я там закладку положил.

Исай стал листать словарь. В глазах пестрило от колонок текста и серых иллюстраций. Он остановился на странице, заложенной клочком газетной бумаги: «Индия». Широкая розовая коса отходила от материка с изрезанными берегами. Поверхность земли была испещрена извилистыми линиями, пунктиром, черными кружками, как изъеденная болезнью кожа. Он прочел наугад несколько названий: Бомбей, Мадрас, Хайдарабад, Калькутта...

– Калькутта...

Он смотрел на эту точку на карте.

– Значит, они вылетели отсюда?

– Да.

– А это далеко от нас?

– Надо посмотреть карту мира. Целых десять тысяч километров по прямой. Край света!

– Да, край света!

Исай перевернул страницу. На обратной стороне друг под другом помещались картинки с видами страны: храмы в тесном кольце гримасничающих скульптур, колоннады под открытым небом, сторукие танцующие боги или боги, сидящие с задумчивой улыбкой на устах, священные слоны, дворцы в руинах, современные дворцы. Весь этот сказочный фейерверк брызнул искрами в глаза Исая. Он закрыл книгу. Искры потухли. За дверью тихо блеяли овцы. Марселен доел сыр.

– Да-а... – протянул Исай. – У них все совсем по-другому. Интересно, у них есть церкви, как у нас?

– Нет.

– Большая страна, – вздохнул он.

Потом встал, налил себе стакан молока и, не торопясь, выпил. Теперь можно было спросить о главном. Только как лучше начать? Он перебирал в уме слова, отделяя хорошие от плохих. «Если я еще буду медлить, Марселен ляжет спать, и я ничего не узнаю до завтрашнего утра». Это было выше его сил. Он хотел все знать и боялся правды. Он стоял на краю пропасти. Бездна притягивала его.