Джорджия Ле Карр - Маскарад (ЛП)

Поэтому я одеваю белые шорты, которые купила в Таиланде, черные сапоги и красный топ. Когда я открываю дверь он свистит, сканируя взглядом мое тело.

— Ты попала прямо в точку — сексуально, — говорит он.

— Он еще жив?

Он хмыкает в ответ.

— Почти. Но будет сегодня вечером.

Я хихикаю.

— Хорошо, я люблю жесткие игрушки.

Он берет мою руку и кладет на свою промежность — уже твердый, как доска.

— Хорош, — с одобрением говорю я.

— Лучший.

Он дотрагивается до моих волос.

— Что это за цвет?

— Чирок (сине-зеленый цвет, больше к бирюзовому).

— Чирок, — мягко повторяет он. — Ты единственная девушка, которую я знаю, кто имеет волосы цвета чирок, — в уголках его глаз появляются морщинки. — Ты очень и очень уникальна, Билли.

Внутри у меня разливается тепло от приятного комплимента.

— Ты тоже очень уникальный.

Он смеется.

— Это уязвляет?

— Что?

— Брошенный маленький комплимент?

— Вовсе нет. Я очень хорошая лгунья, — с ухмылкой отвечаю я, глядя на него.

Широко улыбается в ответ, и в его глазах появляется что-то мягкое похожее на то, как родители смотрят на своего ребенка. Снисходительно. С гордостью. Он смущает меня.

— Идем? — спрашиваю я, пожимая плечами, накрытыми легким пальто.

Он ведет меня в сказочно экстравагантный тайный кабаре-клуб в Олдвиче, называющимся «Voltaire». Набор неоновых ламп направлен вниз, спускаясь каждый наш шаг светится бирюзовым светом от ламп, встроенных в пол.

— «Voltaire», — говорит он, — раньше был общественным туалетом.

— Великолепно. Ты ведешь меня в общественный туалет на наше первое свидание — очень нетрадиционно.

Огромный вышибала у дверей трясет руку Джерона и открывает ярко-синие двери.

Может он когда-то и был общественным туалетом, но сейчас он похож на декадентскую расточительность, слишком открытую, до неприличия. Здесь нет яркого света, отражающегося от блестящих поверхностей, туристов и кашемировых свитеров вы вообще не увидите. Здесь есть великолепные падшие ангелы (официантки и персонал бара с крыльями), которые вьются, обслуживая изощренных странных посетителей.

Здесь присутствует провокационная необычная атмосфера.

— Хорошо сделано. Это на самом деле, идеальное место для тайной любовной связи, — говорю я с улыбкой.

Он улыбается в ответ, и мое сердце тает от его улыбки.

— Это место мне всегда напоминает кадры из фильма про Берлин — подпольные клубы тридцатых годов.

— Мне нравится, — отвечаю я, сжимая его руку.

— Я заказал столик, но давай сначала выпьем в баре.

Джерон заказывает себе коктейль из шампанского, я же жидкость, которая называется «Командное слово – Вольтера». Это несомненно сильно, при первом же глотке все звуки отходят на второй план, и почти мгновенно начинает гудеть голова. Я облизываю губы и сажусь на барный стул напротив Джерона нога на ногу. Его глаза опускаются к моим бедрам.

— Итак, — произношу я, дожидаясь, пока он посмотрит мне в глаза. — Чем сегодня вечером занимается Эбени?

— Понятия не имею, — небрежно отвечает он, пожимая плечами.

— Ты... гм... не беспокоишься о ней?

Он взирает на меня, и вдруг все вокруг куда-то пропадает, и мне кажется, словно его глаза, светящиеся фиолетовым в красных огнями бара, проникают в меня со сверхъестественной проницательностью. Словно он заглядывает мне прямо в душу. Этот момент длится недолго, но он такой невероятный и поразительный, что вызывает у меня полное замешательство на несколько секунд. Однако, когда он говорит его голос звучит весело и приветливо.

— Что заставляет тебя так думать?

Мое тело начинает вибрировать, но я все равно продолжаю спокойно и круто.

— Мне просто любопытны твои... странные отношения.

— Странные?

Я смотрю на его загорелую кожу, выглядывающую из открытого воротника рубашки.

— Если бы я была на ее месте — я бы ревновала.

— Ты ревнуешь?

— Скорее всего нет. Я не твоя подруга, и мы просто развлекаемся.

— Хммм.

Я делаю еще один большой глоток своего напитка.

— Это вкусно, кстати.

Прожектор загорается, высвечивая черного мужчину, одетого в женское блестящее вечернее платье, с поистине внушительным количеством макияжа, с длинными свисающими серьгами, опускающимися на его плечи. Совершенно спокойно выскользнув из раздвижных дверей, якобы он направляется к небольшой платформе, которая служит сценой.

Он в образе Нины Симоне (Нина Симо́н (англ. Nina Simone, настоящее имя Юнис Кэтлин Уэймон, англ. Eunice Kathleen Waymon, 21 февраля 1933 — 21 апреля 2003) — американская певица, пианистка, композитор, аранжировщица. Придерживалась джазовой традиции, однако использовала самый разный исполняемый материал, сочетала джаз, соул, поп-музыку, госпел и блюз, записывала песни с большим оркестром.).

Садясь за фортепиано, он сообщает, что первая песня – «I Put a Spell on You» (Я околдовываю тебя).

В его исполнении Симоне вызывает слезу на глазах. Его голос настолько силен и чистый, что у меня волосы встают на руках. В его исполнении Нина Симоне — изысканная работа. Когда песня заканчивается, она останавливается, иронизирует, а затем плавно начинает песню, которая заводит, электризуя всю комнату, называя ее, «Sinnerman!»(Грешник).

И я побежала к черту, он ждал меня.

Я побежала к черту, а он ждал.

Я побежала к черту, а он ждал.

Своим пением она завораживает почти всех. В конце ее выступления, я перехожу взгляд на Джерона, и он в открытую наблюдает за мной. Его глаза интенсивные и почти насмешливые, в нем присутствует что-то такое, что он не может во мне понять до конца.

— Что? — спрашиваю я.

Но он ничего не говорит о том, что у него на уме.

— Подожди, пока не увидишь туалеты, — говорит он легко взамен.

— Почему?

— Двери прозрачные, пока ты не закроешь их, и потом они запотевают.

— Сексуально! Ну что, может рискнем вместе?

— Неа.

— Ты стал приличным в отличии от меня? — поддразниваю я его.

— А: мне нравится это место, и я хочу посещать его не единожды и Б: у меня другие планы по поводу тебя.

— Да?

— Да.

Это удивительная ночь. Я ем курицу (ну, по крайней мере, я надеюсь, что это курица) пью «Волтера» и полностью наслаждаюсь компанией Джерона. Он обаятельный, обходительный и внимательный. Когда мы уходим, Джерон трезв, как стеклышко, я еще не совсем пьяна, меня можно назвать веселой, и большинство людей квалифицируют, как очень, вернее слишком возбужденной. Такси поворачивает на Верхнюю Белгрейв Стрит, и Джерон проводит рукой по внутренней стороне моего бедра. Я расставляю ноги шире, и его пальцы начинают проходиться по промежности моих шорт.