Маша Царева - Жизнь на каблуках

Ознакомительный фрагмент

Но агрессивно настроенные консьержки, будто клонированные с синеволосой вредной бабки, поджидали меня в каждом подъезде, в который я заходила в поисках тепла. Может быть, их по этому принципу набирают на работу? Так, ваши волосы крашены синькой, вы лаете, как злобный бродячий пес, вы бессердечны и умеете тупо настоять на своем, не желая выслушивать разумные аргументы? О’кей, вы нам подходите, будете работать консьержкой.

Толкая дверь очередного подъезда, я действовала машинально, не рассчитывая на удачу. Как же подпрыгнуло мое сердце, когда я увидела, что будка охранницы пуста! Дверь открыта, в стеклянной будочке горит свет, на столе лежат очки в пластмассовой оправе и газета. А самой бабки нет! Наверное, в туалет вышла. Опрометью я бросилась по лестнице вверх. Откуда только силы взялись? Остановилась я только на площадке между четвертым и пятым этажом. Села на корточки, пытаясь успокоить разбушевавшееся дыхание, замерла. Вот, еще один барьер взят. Я не замерзну на улице, не отморожу ноги.

Несмотря на то что в подъезде было относительно тепло, я никак не могла согреться. В конце концов я решила, что сидеть на корточках в ожидании появления очередной синеволосой гарпии, которая с позором выставит меня вон, глупо. Никаких других перспектив я не видела. Поэтому решила выжать из этого подъезда по максимуму – хотя бы согреться. Я поднялась с пола, потрясла затекшими ногами, привычно размяла руки. Что может согреть лучше танца? К тому же это единственное, что я умею делать.

Танцевала, как ни странно, с удовольствием. Может быть, окончательно сошла с ума? Придерживаясь одной рукой за высокий подоконник, чтобы не потерять равновесие, я весело взмахивала ногами. Взмах, поворот, зажигательное вращение бедрами, еще взмах, руки вскинуть вверх, на манер танцовщицы фламенко. Танец – это волшебство, танцующему все нипочем. И вот мне уже жарко (жаль, что нельзя скинуть шубу, в мои планы не входит стриптиз), и на моем лице цветет улыбка – вы никогда не замечали, что почти все танцовщики лучезарно улыбаются во время своих выступлений? И это не та неестественная улыбочка, которой одаривают зрителя культуристы, нет, наша улыбка солнечная, и идет она от самого сердца. Взмах ногой, шаг вперед, плечи отводим назад. Какая чудесная импровизация, нечто в латиноамериканском стиле, под музыку, которая была слышна только мне.

И я настолько увлеклась этой музыкой, звучащей внутри, что не заметила, как у меня появился изумленный зритель. И опомнилась, только когда он окликнул меня:

– Девушка! Что это вы тут делаете?!

Я остановилась как вкопанная. Так, наверное, чувствует себя злостный прогульщик, пойманный строгим учителем математики на заднем дворе школы с дымящейся сигаретой в руке.

Обреченно вздохнув, я плотнее запахнула шубу, обернулась и не смогла сдержать возгласа изумления. Передо мной стояло странное существо неопределенного пола. Откуда мне, провинциальной девчонке, было тогда знать, как выглядят люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией? Нет, конечно, телевизор я смотрела и газеты почитывала… Но все равно растерялась.

Скорее всего, существо, привлеченное моим странным танцем, являлось мужчиной. О его принадлежности к сильному полу свидетельствовал довольно высокий рост и рыжеватая щетина на щеках. Однако его слегка выпуклые глаза бутылочно-зеленого цвета были едва заметно (но заметно все-таки!) подкрашены, вещи, в которые существо было одето, вполне могли принадлежать какой-нибудь искушенной кокетке. Облегающие джинсы с ярко-красной вышивкой, белая футболочка с изображением Микки Мауса на груди, золотые тапочки на небольших каблуках.

– Ой! – Я зажала ладошкой рот. Все неизвестное пугает.

– Кто вы? – требовательно поинтересовалось существо.

– Меня зовут Варвара, – честно ответила я.

– Вилли, – жеманно представился он (она? оно?!). – И что же вы тут пытаетесь изобразить?

Я решила не юлить и ответить честно. Да и не было у меня заранее припасенной убедительной лжи. Это существо в смешных золотых тапочках по крайней мере пожелало наладить со мной контакт. Кто знает, вдруг моя слезная история его разжалобит, и оно поможет мне добраться до вокзала и даже одолжит денег на обратный билет?

– Все равно вы мне не поверите, – устало вздохнула я, – но меня ограбили. Я в Москве первый день. Идти мне некуда. Денег нет. Даже одежды нет. – Я старалась говорить легкомысленно, но голос предательски дрожал от жалости к самой себе. – И я не знаю, что делать. А в ваш подъезд зашла, чтобы согреться. Если помешала, можете позвать консьержку. Она меня съест.

– Любопытная история. – Он неуверенно улыбнулся. Все же это был мужчина, такой низкий голос едва ли мог принадлежать даме. – Интересно получается. Вас ограбили, даже одежду сняли. А шубка осталась при вас. Избирательные воры, не находите ли?

– На самом деле все гораздо сложнее. – Я почувствовала, как к лицу приливает свекольный румянец. – Эту шубу я украла… Но, конечно, собираюсь ее вернуть.

– У меня сейчас голова от ваших путаных объяснений закружится. Вот что, если хотите, могу предложить вам чай. А там разберемся.

– За чай большое спасибо, – улыбнулась я, – только прошу учесть, что интимных услуг я не оказываю.

Он посмотрел на меня как-то странно, и я поняла, что сморозила глупость. К тому моменту я уже догадалась, что передо мной человек, для которого женщина сексуальным объектом отнюдь не является.

– А мне и не надо. Ладно, проходите… Как вас там? Варвара? Необычное имя.

Он впустил меня в прихожую. В квартире существа душно пахло восточными благовониями. Признаюсь, я немного оробела. Никогда раньше мне не приходилось бывать в таких стильно обставленных квартирах. В моем городе все квартирки выглядели одинаково – на стене с вытертыми обоями висел ковер веселенькой расцветки, в стареньком серванте гордо поблескивал хрусталь (на худой конец, стояла деревянная посуда в стиле «хохлома»). Стены в квартире жеманного Вилли были выкрашены в хирургически-белый цвет, паркет же был черным. Белые шторы и черная мебель. Белая ваза, а в ней – засушенные черные розы. Черная деревянная кошка в углу. По черному низенькому дивану хаотично разбросаны белые подушки. И только плакаты, висящие на стенах, несколько выбивались из общей цветовой гаммы. На них был изображен хозяин квартиры с микрофоном в руке.

Вилли перехватил мой взгляд и не без гордости пояснил:

– Да, это я. Я эстрадный певец. Меня зовут Вилли Федоркин. Может быть, слышали?

Я никогда о Вилли Федоркине не слышала, но в его вопросе было столько требовательной надежды, что я, нахмурившись, ответила:

– Да, кажется, слышала что-то такое.